Сожженная рукопись - страница 39

Но Андрюша, стреляный воробей, знал и эту шпанскую уловку. Растопыренные пальцы Митьки пролетели мимо лица Андрея. Он вовремя отстранился, при этом подтолкнув его. И Митька-Лоб сам, запнувшись, рухнул на землю. Сила удара о землю получилась двойная. Громила, распластавшись, лежал у его ног, а под ним Полтинник. Андрюша стоял неподвижно, но всё в нём кипело. Сделай Лоб хоть одно движение, и удар вдруг появившейся нечеловеческой силы обрушился бы на него. И Лоб, почувствовав звериную ловкость противника, смирно встав и вобрав голову, быстро зашагал прочь. Обгоняя его, убегал и Полтинник. По законам колонии лежачего бьют, добивают. Но Андрюша не стал это делать. Он жил по законам чести, что внушил ему его благородный пахан, Бледный.

В колонии всё оказалось непросто. «Студенты» попали в сбившуюся стаю, в которой верховодил свой вожак. Тут у каждого своё место, разорвут, если нарушишь порядок. Будут кусать и слабые, которых науськают. А паханом был Костя-Козырь. Это по его сценарию сегодня должны были покалечить новичков, которые не поклонились ему: «Выше бугра торчишь, что лишку – отрежем».

А в это же время Сёмке готовилась «тёмная» с отбиванием почек всей кодлой. Поднять и бросить на задницу, и нет следов, не будет и свидетелей.

Когда Онька вошёл в казарму, Сёмка, положив на табурет свою растопыренную ладонь, с остервенением втыкал между пальцами заточку. Игра – забава не для пугливых. А перед этим он показал обманный цыганский приём удара ножом, от которого не увернёшься. Ягнёнок показывал волчьи зубы, свора отступилась.

Но у Кости Козыря был главный ход. Он сидел в уголке, спиной к своей хевре, не обращая внимания на всё это, перекидывался в картишки. Сорвалось, он понял это раньше всех. Его карта бита. Студенты оказались кручёными фраерами.

«Но ничо, ничо, поживём, подождём, – думал Козырь. – А я тебя раздену, на цирлах будешь бегать возле меня», – грозился он, молча и зло поглядывая на новичков. Тонкого сложения был Костя, но всю колонию держал за горло. Его сила таилась в карточной колоде, почти как у Кощея Бессмертного. Он всегда её держал в кармане, нежно поглаживая каждый лист. Два пальца его рук чувствовали шероховатость, так как кожа на них срезалась, а рубашка карты крапилась.

Он обретал власть над карточными должниками. Они расплачивались услугами и снова проигрывали, попадая в его рабство. Но пока не до самого низа опустился он по тюремной лестнице. Не завёл он ещё камерного «петушка», как во взросляке.

Новичкам готовилось место шестёрок. Наживка у Козыря простая: «Трус в карты не играет». На этом и взяли бесхитростного Сёмку. В это время Онька дежурил на хозработах. К нему подбежал, озираясь, пацан: «Там со студента чешую снимают». Бросив всё, Андрюша побежал в казарму. Семка уже сидел в одних кальсонах напротив Козыря в его уголке. Проиграл всё. Не жарко в казарме, а с лица его капал пот. Под ногой он что-то утаивал.

«Заточку приготовил», – страшная догадка насторожила Оньку. Назревала развязка. Карточный долг или отыгрывается, или отрабатывается, или прощается после смерти. Два бойца Козыря, стоявшие рядом, не сочувствовали Сёмке – сами прошли через это.

Онька, вытолкнув неудачника, сам сел на его место, взяв на себя все долги. Большая игра начинается с затравки. Козырь скидывал. Дал немного выиграть: возвратил штаны, проигранные Сёмкой. И вот начал сдавать Студент – неожиданно отыграл всё. Сёмка торопливо одевался, складывая что-то в карман. Насторожился Козырь – карта удивительно шла противнику. Не знал он, что против него был применен приём-фокус Бледного. Наконец колода вернулись в руки хозяина.