– Входите, открыто!
Каково же было ее изумление, когда вместе с медицинской бригадой в квартиру ввалился – или, скорее, ворвался – Павел Бердянский!
Отпихнув с дороги фельдшера, он подлетел к другу, распростертому на паркете, сам бросился на колени и отчаянным взором впился в бледное лицо Андрея… на его собственном лице был написан такой ужас, что сердце Марии дрогнуло от сочувствия, и она поспешила успокоить Павла:
– Он жив…
– Андрюха… слава Богу… напугал до смерти… – Бердянский шумно выдохнул и почему-то счел нужным пояснить:
– Он мне позвонил, попросил заскочить в аптеку, сказал, что прихватило сердце, а таблетки закончились…
– Так, товарищи, посторонитесь, дайте оказать помощь. – фельдшер, похожий фигурой на средневекового палача, а лицом – на Эйнштейна, без церемоний отодвинул их обоих и приступил к осмотру. Медсестра тем временем споро мерила пациенту давление.
– Тааак… ну что там, Аня?
– Низкое, Михал Михалыч. Вот прям совсем низкое… Надо срочно колоть.
– Да, готовь, а то можем не довезти…
Услышав это, вздрогнули оба – и Мария, и Павел, и спросили почти в один голос:
– Что с ним?!
– Похоже на нарушение ССД, возможно острая ишемия или микроинфаркт… Забираем срочно в больничку. Вы жена? – рявкнул он на Марию, так что она даже вздрогнула:
– Нет… Я соседка.
– Чудесно. Значит, вы родственник? – это уже был рявк в сторону Бердянского.
– Я его друг, очень близкий. Куда… куда вы его?.. – Павел нервно выбил из пачки сигарету, сунул ее в губы, но тут же выдернул и смял в руке.
Фельдшер, видно, что-то свое понявший насчет нежной дружбы двоих молодых людей, скривил лицо:
– Понятно… Есть контакты родных?
– Да нет у него родных, он с восемнадцати лет один живет! Бабушка была, но умерла давным-давно. Вы спасать его будете или родословную выяснять?! – Бердянский начал закипать, и Мария, сама не зная почему, мягко положила руку ему на плечо и шепнула:
– Паша, не лезь в бутылку… У них порядок такой.
– Вот именно, порядок! Давай, вещи ему собери в больницу, раз ты друг. В Первую Градскую поедет, на Ленинском, в кардиологию.
– Аааа… что собирать?
– Я помогу… – Мария видела, что Бердянский от стресса впал в ступор и, пожалуй, не справится даже с элементарными вещами. Она по себе знала, как это бывает, и какой космический ужас охватывает, пронзает тело и мозг тысячами ледяных иголок, когда близкий человек оказывается в серьезной – смертельной! – опасности.
Забытая всеми Прошка, по-прежнему крутившаяся возле хозяина, снова замяукала и поскакала в комнату… должно быть, показывала, где хранится одежда и белье.
– Давай я найду для него футболку с трусами, а ты собери пасту, щетку… ну все такое… – обратилась Мария к Бердянскому. – Или лучше наоборот?
– А? Да… давай. А таблетки, таблетки ему там понадобятся ведь, да, док? – вдруг заволновался Павел и, сунув руку в карман куртки, вытащил пузырек с валокордином и блистер с нитроглицерином.
– Берите, не помешают уж точно… – пробасил фельдшер, наблюдая, как медсестра делает укол пациенту и ставит внутривенный катетер для капельницы.
– Готово, Михал Михалыч! Пульс вроде стабилизируется.
– Угум… Так, ну что, трусы-тапки собрали? Давай, друг, дуй к машине, скажи шоферу, пусть носилки несет. И проход освобождаем, молодые люди.
Несколько минут суеты – и Андрей, обколотый и по-прежнему пребывающий не то в обмороке, не то в тяжелом полусне, был погружен в «Скорую помощь». Истошно взвыв сиреной, машина рванула с места и исчезла за поворотом, а в дверях возникла всполошенная консьержка, принялась причитать и выспрашивать, что произошло. Ее появление заставило Марию и Павла поторопиться со сборами, и несколько минут спустя они сами покинули квартиру Андрея.
