– Хорошо хоть никто не заметил, как ты пнул камень, – пробормотал Пакций, когда всадник усмирил лошадь. – А то ты, пожалуй, познакомился бы с его плетью. Точно не хочешь сказать, что происходит?
Карбон покачал головой. Ему невыносимо было думать, что у Пакция появится новый хозяин и он никогда больше не увидит самнита. Тот пожал плечами:
– Ну как знаешь.
Они прошли под массивной аркой южного входа в Капую. В окружающих город стенах было несколько таких ворот. Оборонительные сооружения не использовали со времен Второй Пунической войны, когда местные политики сдуру решили переметнуться на сторону Ганнибала. Наказание, назначенное Римом, было суровым: городом и поныне правил претор, а горожанам до сих пор не вернули гражданские права, пожалованные остальным жителям Италии. «Гражданские права? – досадливо подумал Карбон. – Кто знает, не лишусь ли я их в ближайшее время?»
Вскоре они добрались до дому. Едва вошли в атриум, как раздался оклик:
– Карбон!
«О боги, он, должно быть, ждал нас. Юпитер, пускай новости будут хорошими!»
Иовиан стоял на пороге своего кабинета – скромно отделанной комнаты с выходом в атриум. Карбон ее недолюбливал. Там не было ни мечей, ни еще каких-либо воинских реликвий – лишь бюсты прославленных римских и греческих ораторов, давно умерших людей, чьи имена отец старался в него вколотить, а Карбон отказывался их запоминать. Стоило Карбону войти в кабинет, как он ощутил их взгляды из-под тяжелых век – и смутился.
Иовиан просматривал какой-то свиток. Когда Карбон подошел, он со вздохом свернул документ.
– Где ты был?
– Тренировался с Пакцием.
Иовиан непонимающе взглянул на него.
– Ну, с диском и копьем, помнишь?
– Ах да. Надеюсь, ты хорошо провел время. Отныне это не часто будет тебе удаваться.
У Карбона упало сердце.
– Что-то случилось?
– Ты, возможно, заметил, что в последнее время я был очень занят.
– Да.
– И ты понимаешь, почему мы четыре года назад перебрались в Капую?
В памяти Карбона всплыли счастливые воспоминания об их прежнем доме – солидного размера вилле, стоящей на их собственной земле.
– Не совсем.
– Я оказался не в состоянии содержать такое большое хозяйство.
В голубых глазах Иовиана отразился стыд.
– Но как это могло случиться? – вскричал Карбон.
– Оно обесценилось из-за египетского зерна. Это разорение! Я не понимаю, как местные фермеры могут с ним соперничать. Теперь вырастить пшеницу здесь дороже, чем привезти ее за сотни миль. – Иовиан вздохнул. – Я каждый год говорил себе, что все еще исправится, что урожаи в Египте уменьшатся, что боги ответят на мои молитвы. Я занял значительную сумму денег, чтобы удержать нашу ферму на плаву. И что же? Цена зерна упала еще ниже! За последние двенадцать месяцев доходов почти не было, и нет никаких шансов на улучшение ситуации.
– Выходит… – нерешительно произнес Карбон.
– Мы разорены. Разорены. Мой самый значительный кредитор – римский политик Марк Лициний Красс. Ты слышал о нем?
– Да. – «Так, значит, я правильно расслышал».
– По словам его представителя, с которым я имею дело, терпение Красса иссякло. Думаю, это неудивительно. Я задержал выплаты вот уже на три месяца. – Иовиан стиснул зубы. – Но я не могу простить Крассу, что он забирает не только ферму и виллу, но и этот дом.
От этих слов Карбон оцепенел.
– Ты меня слышишь?
Казалось, будто голос отца доносится из какого-то длинного туннеля.
– Карбон, нас выселят отсюда.
