Где отец? Почему он все еще спит?
Он прокрался вслед за матерью, боясь, что та обернется и (Что? Что она может сделать, дурачок? Она ведь твоя мама!) заметив его, расстроится и разозлится на него еще больше.
Из холла она открыла левую дверь, – дверь спальни сыновей, – а Алексей проскользнул в правую.
В спальне родителей царил полумрак. На большой двуспальной кровати лежал отец.
– Пап, – произнес мальчик, подойдя ближе. – Что с нашей мамой? Пап?
Мужчина не ответил, и Алексей сделал еще один робкий шаг в его сторону. Занавеску на окне всколыхнуло ветром, и в комнату проник дневной свет.
От вида отца Алексею стало еще больше не по себе. Почему он уткнулся в подушку, а его рука так неудобно выгнута? И почему он не храпит? Он всегда храпел
Где-то на другом краю Вселенной закричала мать. Крик перешел в звериный полный ярости рык.
– Папа, – Алексей дотронулся до его плеча и тут же отдернул руку. Пальцы словно обожгло. Плечо отца было ледяным.
В следующий момент в спальню подобно фурии ворвалась мать. Дверь с грохотом ударилась в стену. На туалетном столике звякнуло зеркало.
Она схватила Алексея за плечи и развернула лицом к себе.
– Что ты сделал с братом? Где твой брат! – закричала на него мать. – Ты, маленький говнюк!
Размахнувшись, она закатила ему пощечину. Голова мальчика дернулась и из глаз брызнули слезы.
– Ма… я не…
– Убийца! Малолетний убийца! Верни мне сына! – она впилась в его лицо длинными острыми ногтями.
Он открыл глаза, и воспоминания рассыпались. Образ обезумевшей матери растаял.
Под правым глазом заныл небольшой бледный шрам, оставшийся ему на память о ней и том утре. Рука, сжимавшая пачку, заметно подрагивала. Алексей испугано затолкал ее в карман, подальше от глаз. Курить расхотелось.
После того случая мать отправили в "Сосновый Бор" психлечебницу на окраине города. Ее заперли в корпусе для убийц в одиночной палате. Отец выжил. Она нанесла ему несколько ударов кухонным ножом пока тот спал. Он перенес несколько операций и месяц провел в реанимации. Но когда его выписали первое что сделал – поехал к ней. Алексей был с ним и видел, как они сели друг на против друга – мать с нечесаными волосами, мешками под глазами на осунувшемся лице, с острыми плечами, выпирающими из-под халата, и отец – бледный, небритый, придерживающий себя за бок, из которого торчала трубка с сочащейся из нее тошнотворной жижей.
– Ты как? – спросил отец.
– Нормально, – ответила мать.
– Хорошо.
Больше он ее не навещал вплоть до того момента, спустя пару лет, когда пришло известие о ее смерти от апноэ.
Слишком простая смерть, подумал тогда Алексей, слишком легкая, в отличии от смерти мелкого, но и эта смерть на его совести.
Солнце медленно склонилось к закату и не по-июньски жаркий день, превратился в теплый вечер. Они шли по лугу, заросшему густой высокой травой, в сторону двух небольших и безымянных озер. Над цветами как маленькие бомбардировщики с гудением летали майские жуки.
Артем постоянно отставал и тянулся к его руке, но Алексей не хотел тащить его.
"Балласт", – думал он, – "этот мелкий просто какой-то балласт. Камень у меня на шее. Мне уже одному никуда не пойти. Повсюду приходится таскаться с ним".
Озера очаровали. Идеально ровная и гладкая поверхность воды отражала окружавшие их склоны и заросшие ивами крутые берега. Изредка из глубины, как будто из зазеркалья или параллельного мира выпрыгивала рыбешка и тут же уходила обратно под воду, оставляя после себя короткое эхо и расходящиеся круги.
