– Опухоль с глаза спала, – сказал он, и его голос, низкий и хриплый, резал воздух. – Остальное на лице заживёт через пару дней.
Я не смотрелась в зеркало со вчерашнего вечера. Не хотела видеть, во что превратилась: синяки, ссадины, тени под глазами, которые, наверное, теперь были частью меня.
– Моё лицо в порядке, – солгала я, стараясь, чтобы голос не дрожал.
– Да, ну хорошо, – сказал он тоном, который показывал, что он мне не верит.
Как бы напряжённо ни было наблюдать за ним, было неблагоразумно отрывать от него взгляд, поэтому я стояла там, следя за каждым его движением.
– Как ты спала? – спросил он, и в его голосе мелькнула неожиданная мягкость.
Я пожала плечами, пряча нервозность:
– Нормально.
Он обвёл взглядом лофт, будто искал в нём ответы:
– Вчера ты сказала, что не хочешь возвращаться в полицию.
Я правда этого не хотела. Полиция? Это они на меня напали. Это их «защита» обернулась тем, что я оказалась в эпицентре перестрелки и чуть не была изнасилована. Они были не вариантом – они были угрозой. Проблема в том, что других вариантов у меня не было. Илья обещал защиту, но от одной мысли об этом у меня холодели пальцы.
– Я не доверяю полиции, – подтвердила я, стараясь звучать твёрже, чем чувствовала.
Его глаза, серые, как зимнее небо, впились в мои:
– Я думаю, твой лучший план действий – уехать из города.
Я стиснула зубы, чтобы страх не проступил на лице. Уехать? Легко сказать. Даже с деньгами, которые он мне дал, я бы протянула пару недель, а потом что? Жить на улице?
– Да, конечно, – выдавила я, но голос предательски дрогнул.
Он нахмурился, явно недовольный моей реакцией:
– Ладно, начинай собираться. Через час выезжаем.
Куда я пойду? Как я туда доберусь? Мне нужно будет сесть на автобус где-нибудь? Я представила себя в каком-нибудь захолустном городишке, с рюкзаком за спиной, без единой знакомой души. Паника подступила к горлу, но я заставила себя спросить:
– Ты знаешь, куда мне стоит поехать?
Он бросил на меня пустой взгляд.
Я сглотнула:
– Мне никогда не приходилось уезжать из города. Я не знаю, куда поехать.
Он кивнул в сторону ванной:
– Иди, собирайся. Потом разберёмся.
Я приняла душ и переоделась в рекордное время. Мои дрожащие руки тряслись от нервов, когда я наносила макияж, чтобы скрыть синяки на лице. Илья избавлялся от меня. Вот что я получила за то, что боялась единственного человека, который пытался мне помочь.
Я совершенно не представляла, как смогу выжить, имея наличные, которые покроют расходы на жизнь всего за две недели. Собрав вещи в рюкзак, я вернулась в гостиную. Илья сидел на диване, его поза была обманчиво расслабленной, но я чувствовала напряжение, исходящее от него, как статическое электричество. Он жестом указал мне сесть рядом. Я осторожно опустилась на краешек дивана, будто боялась спугнуть хищника.
Он потёр лицо руками, будто стряхивая усталость, и посмотрел на меня:
– Ладно. У меня есть для тебя план.
Он протянул мне кожаную сумку:
– Здесь пять миллионов рублей. Садишься на поезд до Ярославля, потом до Екатеринбурга. Оттуда – на самолёт или автобус, неважно. И так дальше. Перемещайся. Никогда не оседай там, где тебя могут знать. Не связывайся с прошлыми знакомыми. Затаись.
Я сидела, смотрела на сумку, ошеломлённая тем, что он дал мне так много денег.
– Когда я смогу вернуться домой? – спросила я, почти шёпотом.
Его лицо потемнело:
– Когда Лебедев умрёт. Или когда его посадят в тюрьму.
