Это может занять годы.
– Да. Вот почему тех, кто скрывается, не находят.
Я представила себя в чужом городе, без друзей, без дома, с постоянным страхом, что кто-то дышит мне в затылок.
– Они могут, я не исключаю этого. Вот почему важно с самого начала постоянно передвигаться. Сделай так, чтобы им было трудно тебя найти.
Я уставилась на сумку. Его щедрость разрывала шаблоны. Он дал мне шанс, которого я не ожидала. Это поможет мне больше, чем он, возможно, предполагал.
– Спасибо, – сказала я, и голос дрогнул от искренности. – За твою доброту.
– Я попрошу кого-нибудь отвезти тебя на вокзал.
Он сам отвёз меня на Белорусский вокзал. Я сидела на пассажирском сиденье, сжимая рюкзак так, что костяшки побелели. Его внедорожник пах кожей и бензином, а за окном мелькали серые улицы Москвы, будто кадры из чёрно-белого фильма. Илья молчал, и я не решалась нарушить тишину. Его пальцы крепко сжимали руль.
Он начал говорить, но остановился.
Я посмотрела на него.
На парковке он заглушил мотор и повернулся ко мне. Его улыбка была странной – смесь сожаления и усталости:
– Ты готова?
Я была готова меньше, чем когда-либо. Хотелось свернуться в клубок и спрятаться под сиденьем. Но я кивнула, подражая его бесстрастному тону:
– Я готова.
Я выбралась из машины, чувствуя, как холодный ветер кусает кожу. Оглянулась на него. Даже если он был преступником, даже если его мир пугал меня до дрожи, он заслуживал благодарности.
– Спасибо, что спас меня. И помог.
И за то, что не причинил мне вреда и не убил меня, – добавила я мысленно.
– Помни, оставайся настолько невидимой, насколько это возможно, и никому не доверяй.
– Хорошо.
Я постояла, не зная, как попрощаться. Он заговорил, как только дверь закрылась и фактически оборвала его слова.
Я открыла её снова:
– Ты что-то сказал?
Он усмехнулся, но в этом звуке не было веселья:
– Нет. Просто… оставайся в живых.
Оставайся в живых? Серьёзно, это его напутствие?
– Опять с радостными ободряющими речами, – пробормотала я себе под нос.
– Что?
Его брови приподнялись, а на губах мелькнула тень улыбки.
– Ничего.
Он выглядел удивлённым, почти человечным:
– Ты не расскажешь мне?
– Нет.
Его широкая улыбка застала меня врасплох. Благодаря ей он выглядел как обычный парень.
– До свиданья, Илья, – сказала я, впервые произнося его имя вслух.
Интересно, знает ли он моё?
Мы уставились друг на друга.
– Пока, Ева.
Оставайся невидимой. Я натянула капюшон, пряча лицо, и пошла к вокзалу, растворяясь в толпе. Холодный воздух пах мокрым асфальтом и жареными пирожками. Я оглянулась, но внедорожник Ильи уже исчез, будто его и не было.
Купив билет до Ярославля, я направилась к платформе. Поезд подъехал с лязгом, и я, показав билет проводнику, забралась в вагон. В купе пахло старой обивкой и чьим-то забытым ланчем. Я села у окна, обхватив себя руками, и уставилась в пустоту. Екатеринбург. А дальше? Илья сказал двигаться. Найти дешёвый автобус в никуда. Но если люди Лебедева найдут меня, увижу ли я их? Смогу ли спрятаться?
Я подумала о маме. Может, позвонить? Просто сказать, что я жива, но не говорить, куда еду. Будет ли она волноваться? Или просто прочтёт мне очередную лекцию о том, как я всё делаю не так? Слёзы защипали глаза. Я заморгала, отгоняя их, и уставилась в потолок. Не сейчас, Ева. Развалиться можно потом.
