Я последовала за ним обратно к машине и села рядом с ним. Не глядя на меня, он нажал на газ.
Мы ехали молча. Я взглянула на человека, который только что спас мне жизнь в третий раз за три дня, но не осмелилась заговорить. Раздражение исходило от него словно жар, потрескивая энергией.
Три месяца с ним в обмен на возможность прожить остаток жизни. Речь даже не шла о том, чтобы поступить правильно. Это был мой единственный выбор.
Мы заехали обратно в тот же отсек у склада. Яков наблюдал, как мы подъезжаем, его огромные руки были скрещены на груди, и я заметила тень удивления в его глазах. Когда мы вышли из машины, он спросил:
– Всё в порядке, Илья? На вокзале были проблемы?
Илья повернул свой тёмный взгляд в мою сторону:
– Наверх. Сейчас же.
Я пошла за ним. Сегодня он был другим. Угрюмый и злой. Я последовала за ним в его лофт и села на диван.
– Чёрт, – выдохнул он, стоя посреди комнаты, уперев руки в бока.
Я ждала, затаив дыхание. Он повернулся ко мне:
– Дай мне свой рюкзак.
Я с трепетом передала ему рюкзак. В нём хранились все мои мирские пожитки. Он открыл верхний клапан и перевернул его, вытряхивая содержимое на журнальный столик. Я наблюдала без протеста, как он бросил мою одежду на диван рядом со мной, а затем осмотрел всё остальное. Не то чтобы там было на что смотреть. Там были мои туалетные принадлежности. Мой паспорт и страховка. Потрёпанная книга в мягкой обложке, которую я уже читала бесчисленное количество раз. И небольшой блокнот с ручкой, которыми я документировала каждый день своей несчастной жизни в качестве свидетеля.
Он взял мой маленький блокнот, и мой протест вырвался из меня:
– Не надо!
Его холодный взгляд пригвоздил меня.
Я поспешила объяснить:
– Это мой личный дневник.
С отвращением он бросил его на стол. Откинулся назад, скрестил руки и принялся изучать меня.
– Что теперь? – спросила я.
Неизвестность пугала меня.
– Я думаю.
Я начала собирать вещи, складывая одежду в рюкзак. Всё, кроме кожаной сумки с деньгами. Она осталась лежать на столе.
Он наклонился вперёд, поднял кожаную сумку и протянул мне:
– Ты забыла это.
– Это твоё.
– Я отдал это тебе.
– Чтобы я уехала. Теперь я остаюсь.
Его челюсть сжалась:
– Держи это при себе всё время. Если всё пойдёт наперекосяк и тебе действительно удастся сбежать, тебе понадобятся деньги.
Его щедрость была в прямом противоречии с его кислым поведением. И я не хотела думать о том, что он имел в виду, говоря «если всё пойдёт наперекосяк».
– Спасибо.
Я сунула небольшую кожаную сумку на дно своего большого рюкзака, а затем села и стала ждать указаний и вариантов. Я ждала, что он скажет мне, что делать и чего не делать, чтобы обеспечить свою защиту.
