После теплой дежурной их номер показался им погребом, хотя батарея все время работала. Графов по привычке хотел лечь в одних трусах, но жена не разрешила и правильно сделала. Даже в спортивном костюме он быстро проснулся от холода и был вынужден надеть на себя куртку.
Утро оказалось совсем невыносимым. Графов вышел на крыльцо, чтобы сделать по привычке зарядку. Трава была покрыта инеем, а в стоявшем у двери тазу замерзла вода. Зарядку он кое – как сделал, – мешала куртка, – и даже слегка согрелся.
– Лиха беда начало, – сказал он жене. – Не горюй, старуха, выживем. В войну, помню, было холоднее.
– Я думаю, старик, выживем. У меня, кажется, горло болит.
– А у меня, кажется, зуб.
– Совсем хорошо. Надо идти тебе к врачу.
– Обязательно схожу. В первый же день работы побегу.
Какое ваше впечатление от Графовых? – спросила Любовь Петровна хозяйку уже через час после представления приезжих.
– Вы знаете, даже не знаю, что сказать. Просто теперь все прояснилось окончательно. Он, как я и представляла, уродливый старик, что, правда, не скажешь ней. В какой-то степени она даже эффектна. Но, по всему видно, что она чем-то больна. Потому что очень бледная. Ни кровинки в лице. Наверное, у нее белокровие. Ясно, что медицинскую справку она купила.
– Где их поселил Владилен Афанасьевич?
– Конечно, в гостинице посольства.
– А почему не в Окслее? В гостинице они замерзнут. Она же летняя.
Хозяйка фыркнула от негодования.
– Да вы что, Любовь Петровна, в самом деле? Вы еще предложите поселить их в Хайяте. Нет уж! Не на курорт приехали. Не нравится – скатертью дорога! Да, я вот что я вспомнила о ней. Она намного моложе его и, конечно, не первая у него. Ее дочь ей не родная. Она ей мачеха. Ясно, что она вышла замуж за внешторговца, отбив его у законной жены, чтобы ездить за границу. О любви тут и речи не может быть. И уж, конечно, у нее есть любовник в Москве. Я не удивлюсь, если он вскоре приедет сюда. – Эльвира Николаевна добавила в свою рюмку джина и спросила, понизив голос. – Любовь Петровна, у вас было много любовников? Ведь Анатолий Григорьевич у вас тоже не красавец. Ну, сознайтесь, ведь были?
Н а этот раз ко всему привыкшая Любовь Петровна нисколько не смутилась, а лишь хитро улыбнулась.
– Ну, чтобы не упасть в ваших глазах, да, были и не один.
– Много?
– Если даже я привру в несколько раз, все равно их будет меньше, чем у вас. Мне кажется, нет мужчины, который не хотел бы вас.
От такого комплемента хозяйка так и засияла.
– Как вы думаете, на кого похожа моя Лялька?
Любовь Петровна задумалась. У нее появилась лукавая мысль сказать, что у Ляльки те же глаза и тот же рост, что у президента, но она побоялась переборщить.
– Мне многие говорят, что она похожа на Семина, – подсказала хозяйка. – Я надеюсь, вы знаете, что он был премьер-министром Правительства.
Ей всегда хотелось, чтобы ее окружал ореол таинственности и романтичности. Зная это, Любовь Петровна ответила, кивая головой:
– Я слышала, что, если долго жить в Монголии и быть беременной, то ребенок может родиться монголом.
– Да, я работала с ним с четырнадцать лет, – сказала хозяйка, не поняв, однако, причем тут Монголия. – Но Семин не монгол, а настоящий русский.
– Особенно губы и подбородок у них похожи, – сказала Любовь Петровна как бы с завистью и вздохнула. – Нас бы хоть такие любили, как мой Толя. Где уж нам до премьеров и вице премьеров. Они на нас даже не взглянут, не то, чтобы в постель с нами лечь.
