Они вышли в коридор, а там – на лестничную клетку и закурили. У Финникова были вьющиеся цыганские волосы без единой седины.
– Как это вам удалась? – поинтересовался Графов.
Тот заулыбался, пропуская кудри сквозь пальцы. Ответил, глядя на густую шевелюру Графова:
– Вам-то жаловаться грешно. У вас волос на три моих головы хватит. Если бы я не знал, сколько вам лет, ни за что не подумал, что вы старше меня. А седина мужчину лишь украшает как признак ума. Я всю жизнь мечтал иметь посеребренные волосы. Хоть подкрашивай, чтобы выглядеть умнее.
Они посмеялись, затем Графов поинтересовался:
– Вы видели человека, которого Федотов предложил на должность экономиста вместо меня?
– Видел, но он отказался. Сейчас ищем другого.
– Почему отказался?
– Из-за жены торгсоветника. Лучше, говорит, на Колыму, чем под ее начало.
– Вместо него есть кто на примете?
– Думаем оформить одного тоже упорно навязанного со стороны.
– Что из себя представляет?
– Тридцать два года. Кандидат экономических наук. Полгода работал у нас в кадрах, вернее стажировался для последующего направления в одну из командировок за границу. В целом парень не плохой. Вы его наверняка встречали, а может, и знаете. Ширинский Борис Сергеевич.
– Не слышал о таком. Как у него с языком?
– Сдал на четверку на наших курсах.
– Молодой, там быстро научится говорить. Я в Финляндии в конце шестидесятых шведский в объеме наших курсов выучил за год. – Графов помолчал, вспоминая, затем спросил. – Так как быть с просьбой Федотова о переносе вылета?
– Я ему сейчас подтвержу телексом, что вы вылетаете в воскресенье своим рейсом, и напомню о встрече вас в аэропорту. Так что спокойно вылетайте, как запланировано. И вот что. Попробуйте быть с ним погибче. Как-никак был замом главы правительства и работал в аппарате президента. Есть, кому на вас пожаловаться. А мы постараемся вас от него ограждать.
Он получил аттестат, загранпаспорта и пошел прощаться с сослуживцами уже окончательно. По дороге он встретил у лестничного пролета курившего своего начальника отдела Мухина. Выслушав о разговоре в кадрах, Мухин поддержал совет быть погибче с торгсоветником.
– Что это значит? – спросил сердито Графов. – Я еду работать, а не зад лизать.
– Зад лизать не надо, а возражать поменьше попробуй. Сказал сделать так, хорошо, мол, сделаю, как скажете. Не так, как ты обычно говоришь, а я думаю, надо так. Это ты мне можешь так сказать, а он, как- никак, государственный человек.
– Глупость я тоже должен делать?
– Сделай по-своему, но так, чтобы не обидеть его.
– А если спросит, почему сделал по-своему?
– Скажи, что не привык делать глупость, – улыбнулся Мухин. – Что ты ко мне пристал? Я откуда знаю?
– Может, отказаться? – вырвалось у Графова.
– Я буду только рад. Мне тебя очень будет не хватать. Сколько бы раз я ни возвращался в отдел перед концом работы и позже, ты всегда один сидел за своим столом. А с другой стороны, я понимаю, что эта командировка перед пенсией тебя поддержит материально. И потом на тебя это не похоже, я имею в виду отказаться. Кому-то другому можно, но не тебе с твоим характером. Что ты, собственно, теряешь? В любое время мы примем тебя с распростертыми объятиями, если, конечно, сохранимся. И все же, на всякий случай, будь с ним погибче.
– Что же ты из Франции уехал раньше несгибаемым, так и не сработавшись с генеральным директором фирмы?
