В ходе гражданской дед командовал белорусским партизанским отрядом. Однако затем был контужен и списан в запас.
Отечественную войну дед пережил уже слепым. А по возвращении из эвакуации его семья осела в Киеве.
Человек интересной судьбы, дед был кузнецом, одним из первых поддержал революцию и создал отряд красногвардейцев, партизанил, затем воевал. А женился на 16-летней сироте-дворянке, взятой из дома земского врача, красногвардейцами же и экспроприированном.
Когда они ссорились, дед попрекал бабушку происхождением и грозился доложить о ней, куда следует.
Однако в 37 году они перестали упоминать об этом даже при близких людях, опасаясь доносов.
С тех пор их ссоры протекали очень коротко и звучали примерно так:
– Ну ты, дворянка, – говорил бабушке озлобленный на нее дед.
– А ты кузнец, – отвечала ему она.
***
Я показываю тебе семейный альбом и ты с интересом листаешь его.
– Кто это? – спрашиваешь ты.
– Моя мама. Она умерла в 2011 году.
– Ну и красивые же женщины у тебя в роду были.
– А то. Потому и я на таких западаю.
Ты оценила мой комплимент и улыбаешься.
– Такое впечатление, что я ее знаю… Она как родная мне.
– Как ты думаешь, кто из них больше всего на тебя похож?
– Твой дедушка по матери, – отвечаешь ты. – В старости он на тебя больше походит. А в молодости у него такой же лоб и глаза, как у меня, да и нос, когда он хмурится, такой же… Ой, какое похожее на меня лицо… Надо же, как бывает.
– Хочешь, расскажу тебе о нем?
– Хочу.
– Дед был героем, кавалером ордена Красного Знамени. После Гражданской Войны командовал винодельческими совхозами Крыма, закончил Краснодарский Институт Сельского Хозяйства.
А потом ушел с работы и получил инвалидность, потому что ослеп.
– Ослеп? Почему?
– Контузия со времен войны, осколок в голове сидел, вот здесь, – показываю я. – Поначалу он его не беспокоил, а потом, после допросов в НКВД, куда в 37м тягали всех больших начальников, у него сильно заболела голова и он начал слепнуть. Наверное, его там били – хотя он никогда нам об этом не рассказывал.
– Интересно. У меня тоже часто в этом месте голова болит. И, если честно, я в эти минуты соображаю плохо.
– А когда эти минуты наступают?
– Когда я боюсь чего-то или на кого-то злюсь. А вообще, мне одна ясновидящая как-то сказала, что у меня очень старая, мудрая душа. Хотя мужчины часто говорят, что я дура.
– Не получается, значит, своей мудростью пользоваться.
– Да, ясновидящая это мне тоже сказала. А еще сказала, что это потому, что я когда-то высокое положение занимала, чуть ли не миром правила, много имела духовных знаний, но злоупотребляла ими – поэтому сейчас мне иногда как отключают голову – ну, ты понимаешь.
– Значит, ты тоже контуженная, – говорю я.
– Ну да, отказалась от всех знаний и выбрала родиться сельской дурочкой, чтобы не искушать себя заново, – шутишь ты.
Мы оба смеемся. Ты укладываешься рядом со мной на диван, облокачиваешься на локте и я продолжаю свой рассказ.
– Когда работавшие родители оставляли меня на деда с бабушкой, а бабушке срочно нужно было куда-то выйти, она усаживала меня на руки деду.
Дед садился в старое кожаное кресло и прижимал меня к себе, а я затаивался на его крепком, пахнувшем табаком и кожей теле.
Когда я подрос, я понял, что дед не видит, хотя тот очень не любил признаваться в этом.
– Полпроцента зрения у меня есть, – говорил он. – Когда мне надо, я прекрасно все вижу!
