– Он зелен – сказала она в отместку
– Он начинает надоедать мне – говорю я – Как будто хочет непременно доказать, что невиноват. А мне это надо?
По сути я уже все для себя решила – разница между нами лет семь не в мою пользу, я далеко не красавица, что уж там, поэтому сложно ожидать с его стороны каких-либо нежных чувств – видимо он просто пытается мне доказать, что тот случай всего лишь недоразумение, и только. Но мне ничего не нужно доказывать. Тем более так настойчиво – изо дня в день. Почему бы не оставить меня в покое?
Холодный октябрьский день – суббота, когда все в основном вернулись из отпусков и с дач – поэтому в магазине народу – тьма. Скупое солнышко бьет прямо в монитор – кто придумал поставить кассы напротив окон? Отсвечивает – ни строчки не видно, а глаза едва не лопаются от напряжения.
– Жалюзи закройте – прошу я охрану – Ничего не видно.
Ну вот, так намного лучше. Экран приобретает осмысленный вид – можно работать дальше. А работы – хоть отбавляй, везде очереди, и нервный администратор, пометавшись вдоль извилистых людских ручейков, заявляет не терпящим возражений тоном:
– По одной на обед. Все слышали?
Что за ерунда?
– Мы тогда только к вечеру успеем все поесть – певучий ласковый голос Оли Нестеренко на этот раз звучит твердо, с пониманием собственной правоты. Я, хотя и сижу к ней спиной, однако ясно представляю себе, как взлетели вверх ее тонкие брови на красивом, почти ангельском лице. Надо поддержать девочку. Не одной же ей держать оборону, когда из нас из всех хотят веревки вить.
– Анна Борисовна. – не отвлекаясь от работы кричу я, пока администратор не успела уйти. – Они же наплывами – то есть народ, то нет…
Анна Борисовна, статная, дородная женщина с черным кудрявым шиньоном на голове, вся обвешенная, в буквальном смысле слова унизанная своим любимым серебром, так, что и живого места на ней нет, в эффектных костюмах уж и не знаю, от какого кутюрье – но смотрится на самом деле все очень здорово – таким и должен быть администратор уважающего себя магазина – Анна Борисовна зычным голосом отвечает где-то из предкассовых глубин:
– Вот когда рассосется – пойдете по двое, а пока по одной.
Она скрывается из виду, больше не обращая внимания на негодующих кассиров – придется сидеть, а что делать? Разочарованно вздохнув, я глубже укутываюсь в душегрейку – моя касса ближайшая к дверям, а наши гостеприимные двери не успевают закрываться – народ идет и идет – осенний ветер то и дело врывается вместе с людским потоком, и я постоянно возвращаюсь к одной и той же мысли – неплохо было бы включить обогреватель… Который, кстати, нужно еще попросить принести – только вот – когда? Бесконечный людской поток движется без перерыва, вереницы тележек, стопки корзинок, банки, пакеты, подложки нарезанной колбасы – я сижу, словно купчиха, на высоком крутящемся стуле, денежный ящик выскакивает чуть ли не на колени, но это единственный минус – чем выше посадка, тем быстрее и удобнее работать на самом деле. Груду продуктов сменяет одинокая баночка дорогого пива – скромно, но со вкусом. Так, понятно. Мне даже не надо поднимать глаза – я и так знаю, я чувствую – это он, тот самый молодой человек.
– Здравствуйте – говорю я
– Здравствуйте – вежливо звучит в ответ.
Мне, привыкшей за день перетаскивать с права на лево не меньше тонны всякого товара, расправиться с какой-то баночкой пива – секундное дело. Молодой человек уходит, а люди все идут и идут – время летит незаметно, очередь не кончается – ничего удивительного – уже полдень, даже самые ленивые проснулись и потянулись в магазин – куда ж еще?
