В ответ на это незнакомец недовольно рявкнул, схватив за горло обидчика, потянул вниз. Испуганный Дауд размахнулся и изо всех сил обрушил кулак туда, где должно было находиться лицо потерпевшего. Ударил его еще раз, и еще. Дождавшись, когда утопленник успокоится, схватил его и потянул к берегу.
Столкнувшись с ветром, наполненным холодом, он почувствовал, что вода в реке была сродни парному молоку. Таща на себе лишенного сознания незнакомца, он надеялся, что кто-то придет им на помощь, но на этот раз помогать никто не спешил. Заснеженная улица пустовала. До дома оставалось всего-навсего пару десятков метров, но они казались непреодолимой дистанцией.
Его веки и губы слиплись от холода. Ему казалось, что огонь в его груди затухает, и что ноги леденеют, трескаются на каждом шагу. Его одежда превратилась в панцирь. Делая вдох, он боялся, что внутри него что-то взорвется, и тогда все его тело развалится, словно лопнувший воздушный шар. Очень скоро он окончательно обессилел, но все равно продолжил идти.
Тепло комнаты вскружило голову. Бросив на пол вниз лицом незнакомца, Дауд едва слышно сказал:
– С днем рождения, придурок.
Он стер дрожащими руками иней с лица и разглядел перед собой лежащего мужчину огромного роста, одетого в лохмотья черного цвета. Видневшийся из-за ворота затылок казался бледно-серой полоской, а в волосах пострадавшего запуталась тина и грязь.
Наклонившись, Дауд почувствовал едкий запах, и подумал, что достал из воды не того. Закрыв ладонью лицо, перевернул неизвестного и тут же отпрянул. Распухший от воды утопленник выглядел мертвым, и что хуже – умершим очень давно.
Вдруг пальцы утопленника дернулись, изо рта его полилась вода, превращаясь в большую лужу. С каждой секундой тело его утончалось, сдувалось, приобретая привычную форму.
До боли закусив свой кулак, чтобы не закричать, Дауд отступал от лужи, пока не подпер стену спиной. А когда вода коснулась кончиков пальцев, понял, что не в силах удержаться на ногах. Закрыв глаза, он свалился на пол, и следом – во тьму…
Его тело горело, болело, а вокруг все неустанно крутилось, звенело, шепталось, кричало и приближалось, а после уходило прочь. Сквозь пелену дремы Дауд понял: его, лежачего, катят по длинному коридору больницы.
Тяжесть слипшихся век не давала ему полностью открыть глаза, как после продолжительного дневного сна, потому все, что он смог разглядеть – убегающая вниз его взора линия белого потолка, яркие вспышки подвешенных к потолку ламп. Точно кто-то быстро включал и выключал свет, непонятно лишь кто и зачем. От этого сумбура его голова пошла кругом.
– Прошу Вас, не надо, остановите, – не смог произнести он; говорить мешала плотно прильнувшая к лицу кислородная маска.
Где-то внизу, под ним, скрипели колеса, а перед лицом, в такт этому скрипу, мелькала, раскачиваясь на подвесном штативе, прозрачная колба с надписью: «Хлорид натрия, 0.9%». Тянущаяся из колбы трубка капельницы заканчивалась в его руке.
Линию потолка отрезал сумрак лифтовой комнаты. И снова зажегся свет, на этот раз серый, болезненный, похожий на свет фонарей Карлова моста, пробивающийся сквозь вьюгу. Дауд чувствовал, как поднимался вверх, но источник света не приближался. Попытался протянуть к нему руку, но что-то его не пустило.
– Пожалуйста, лежите спокойно, – сказала медсестра откуда-то сбоку, где он не мог видеть.
