– Не горюй, боярин! – голосом Пелагеи сказала ему Таня, – сейчас всех уважим! Ты не стой тут без дела, – обернулась она к Олегу, – пробегись вместе с собачками. У тебя нюх поострее, чем у них будет. Вдруг Елисей где разуется, они по другому запаху его и не учуют.
– А моя одежда?
– Викинга возьми, он повыносливее других коней будет. Донесет твою одежонку, – посоветовал я. – Ахалтекинец из ахалтекинцев! Марфуша, мне сейчас некогда, пробегись с Матвеем.
– Гав! Сделаю!
– Матвей, на коней не влезайте, – наши сильно усталые, местные от голода уже шатаются. Сами добежите, быстрее выйдет.
Слав, не упусти Маняшу, пошли все вместе поговорим. Кстати, Маня, у тебя как полное имя?
– Мария я.
– Смотри, Мария, прятаться не смей! Дело – не шутейное!
Евсей, вожжи есть?
– Как не быть!
– Быстро тащи, пентюх! – рыкнул боярин. – Пороть что ль кого будем? – недоуменно поинтересовался он у меня.
– Собак на поводки пусть молодцы возьмут. А то сейчас овчарки увлекутся, рванут по холодку, гоняйся еще и за ними.
Матвей с Венцеславом быстренько привязали вожжи к ошейникам собак.
– Марфа твоя очень толкова. Я вошел, она как раз Коршуна стойло нюхала, – похвалил среднеазиатку Богуслав.
– А мой подгалянский сторожевик первый смекнул, какой след надо брать! – ревниво отозвался шляхтич.
– На выход давайте! – оборвал восхваления разных пород лучших друзей человека я, – след простынет, пока тут болтаем!
Боярин проводил нашу пастушеско-ушкуйно-королевскую опергруппу, усиленную волкодлаком за ворота, а потом отвел Машу, Татьяну, а точнее Большую Старшую ведьм Киева Пелагею в теле богатырки и меня, в собственном, слава Богу, теле, в свой кабинет.
Мария пыталась ввиду низости чина остаться стоять перед нами, но Пелагея ее ткнула в грудь ладонью и усадила.
– Посиди с нами, в ногах правды нет. Впереди еще длинная и трудная ночь, неизвестно что еще делать придется – объяснила мертвая ведьма девахе. – Говори, что тут боярыня без мужа сотворила.
– Потом меня уволят? – пискнула Маняша. – Опять на Посаде нищенствовать придется?
– Ты сколько сейчас получаешь? – вступила в дело латная кавалерия в моем лице. – Да не ври тут нам! Враз все трое увидим и башку свернем!
– Два рубля…, – сразу призналась девица, – и кормят еще.
– А с сегодняшней ночи станешь получать пять, и будешь старшей над всей домашней прислугой.
Маша попыталась прямо сидя начать целовать мне руки.
– Да я…, да что хотите скажу…
– Не надо тут ничего целовать, … твою мать! Сиди смирно, нехорошая с ушами! – заругался я. – Нам нужна от тебя только правда, и ничего кроме правды! Никаких выдумок, домыслов, слухов не пересказывай! Все потеряешь и пошла на Посад! Что ты сама видела запретного?
– Елисей вор, а Капа ему в этом потатчица! – затараторила Маняша, вскочив на ноги и размахивая руками для убедительности.
Мы переглянулись. Если дело только в воровстве, ничего нам это не дает.
– Ты, девка, не колготись, – взяла ведьма дело в свои опытные руки. – Нас интересует, кто-нибудь из вас видел, что боярыня с тиуном точно любовники? Никаких врак не надо!
– А, вот чего надо-то, – протянула девка. – Это я сама видела! Тут врать не надо.
– Сказывай! – прошипел злющий боярин, – все говори, ничего не утаивай!
– Да я зашла как-то к боярыне чего-то спросить с утра, а они с Елисеем лежат голые и обнимаются! Задвижку, видать, закрыть позабыли. На иконе могу поклясться!
Мы все видели – не врет. Я Марии тут же выдал рубль. Она расцвела.
