С утра крестьяне заволновались. Вместо того, чтобы идти слушать заутреню, мужики и бабы сбились в кучу, что-то горячо обсуждая. В руках у некоторых было дреколье, а кое-кто держал и топоры.
Павленко, бывший нынче за дежурного по части, доложил:
– В двух верстах от деревни цыгане табором встали. Вон, наши пейзане их собираются идти бить. Подмоги дождутся, и пойдут.
Можно много говорить о толерантности, но цыган в России, скажем так, не особо жаловали. Толстые неопрятные тётки в крикливых нарядах, окружающие вас, вопрошая – как пройти в аптеку, или назойливо просящие денежку! И тут же, за углом – вычурные особняки цыганских «баронов», заработавших себе денег на сомнительных махинациях!
А в прошлом? Для русского крестьянина слово «цыган» – синоним слова «конокрад», а конокрадов всегда били смертным боем, не доводя дело до полиции и суда.
В двадцать первом веке кочующие цыгане – нечто экзотическое, театральное. Дёмин, бывший постарше остальных, видел в глубоком детстве табор – три телеги, где сидели оборванные люди.
Дед, у которого гостил будущий спецназовец, похохатывая сказал, что цыгане воруют маленьких мальчишек, а чтобы никто не догадался, что это русские, заливают им в задний проход дёготь!
Ох, как же он испугался тогда! И, даже с полчаса просидел под кроватью, пока не пришла бабка, отругала деда, а потом долго успокаивала любимого внука.
А он, хотя и побаивался, крадучись прошёл на бережок, где остановились цыгане, засел в кустах и часа два рассматривал непонятный народ, отчего был глубоко разочарован – женщины варили суп на переносной газовой плите, мужчины курили, а множество разномастных ребятишек просто бегали и орали.
Никаких тебе цыганских песен и плясок, которые показывали по телику. Ещё запомнилось, как цыганка всучила деду трехлитровую банку мёда, оказавшуюся сиропом…
– Если есть цыгане, могут быть и кони, – глубокомысленно изрёк Павленко, посмотрев на старшего товарища. – Может, пока наши пейзане ромалов не перебили, сходим да прикупим кобылок?
Вопрос – кто кого перебьёт, был дискуссионным и абсолютно ненужным. Вмешиваться в происходящее спецназовцы не собирались. Но мысль о конях (должны же у цыган быть краденые кони!), мелькнула и у Дёмина.
– Предложение дельное, но есть одно «но»… Вот скажи-ка мне, капитан, как лошадник лошаднику – ты в лошадях разбираешься?
– Не-а, – жизнерадостно ответил Денис. – Доцент должен разбираться.
Павленко почему-то считал, что Свешников должен разбираться во всём, что не касается военного дела и боевых искусств.
Увы, знакомство с лошадьми у Свешникова исчерпывалось только ипподромом да тренировками, на которые им приходилось ходить.
Дёмин махнул рукой и, истребовав у Морошкина двадцать ефимков, вместе с Павленко и Свешниковым отправился торговаться с цыганами.
Цыганский табор выглядел так, как и должен выглядеть табор: два десятка телег, с десяток кибиток, небольшой табун лошадей, пасущийся неподалеку, и штук пять костров, возле которых стояли и лежали люди разного пола и возраста. Правда, яркой одежды – красных рубашек, цветистых юбок – ни у кого не было. Цыгане скорее напоминали русских нищих.
Появление незваных гостей вызвало суматоху. Но вместо ожидаемой плотной толпы цыганок и цыганят, сующих гостям грязные руки, требуя их быстренько «позолотить», к посланцам из двадцать первого века вышла скрюченная седая цыганка, одетая в неописуемые лохмотья.
