Спектакль без сценария - страница 13

Мы так и стояли молча возле проклятого стадиона, не зная, как прокомментировать происходящее, и внутренне соглашаясь, что слова тут не особо нужны. А потом я задала вопрос, который всё это время просто-таки висел в воздухе.

– Эрик, ты скучаешь по всему этому?

– Поначалу скучал, сильно. Не поверишь, ночью во сне видел поле, слышал гул трибун, прямо физически ощущал под ногами газон. Просыпался иногда в слезах – от отчаяния, что ничего этого у меня больше не будет. Потом попроще стало, но совсем не прошло. Эта тоска не может исчезнуть полностью – слишком уж большой кусок жизни я спорту отдал. Но свою нынешнюю жизнь обратно на ту я бы не променял. Я понял разницу. У меня теперь есть ты и Сорен. Это больше того, чего я лишился.

На моё плечо упала крупная холодная капля, потом ещё и ещё, и вот уже капли безостановочно забарабанили по моей коже со всё ускоряющимся ритмом. Асфальт стремительно темнел, напитываясь водой, и вокруг тоже всё померкло, словно в сгустившихся сумерках, для которых всё же было ещё не время. Туча подкралась очень коварно и была такая чёрная, что стало абсолютно очевидно, что сейчас ударит гроза.

– Похоже, наша прогулка закончилась, – сказала я. – Бежим быстрее, может быть, на остановке прыгнем в автобус.

Мы бежали очень быстро и всё же не успели. Хляби таки разверзлись на полную и буквально за минуту мы оказались окружены стеной воды, сквозь завесу которой и друг друга-то с трудом видели, а уж окружающий нас город и вовсе стал таким полупрозрачным, словно его размыло летним дождём, оставившим от всего рисунка только дрожащие контуры. До остановки мы добежали уже промокшие, по щиколотку в воде, и успели только увидеть задницу отъезжающего автобуса. Моё сердце бешено колотилось, в голове зашумело, и я оперлась рукой на фонарный столб, пытаясь отдышаться. Эрик же только разрумянился.

– Всё, я мокрый насквозь, – сообщил он мне, пытаясь отжать от воды подол своей футболки. Мероприятие было абсолютно бесполезным, ибо лило пусть и потише, но достаточно, чтобы не пытаться что-то исправить.

– Я тоже. Зря бежали. Чёртов автобус, мог бы и подождать.

– Пошли пешком? Какая теперь разница, сильнее уже не вымокнем.

Я посмотрела на него. По лицу Эрика бежали капли воды, сбегая с подбородка на грудь тонкой струйкой, и мокрая футболка прилипла к телу, обрисовав его контуры так, словно её и не было. Он поднял руку и провёл пальцами, как гребнем, по золотой чёлке, отбросив волосы назад, чтобы с них хотя бы не текло в глаза, но чёлка почти тут же вернулась на место.

Действительно, можно уже никуда не торопиться. Я подошла, отёрла воду с его щеки и прижалась губами к его прохладным и скользким от дождя губам. Мы стояли, крепко обнявшись, под ливнем на остывающем тротуаре, от которого поднимался лёгкий белый пар, и целовались, как подростки, благо все возможные свидетели попрятались от грозы по подворотням.

– Наш отель далеко?

– Не очень, дойдём минут за пятнадцать.

– Тогда пойдём, наше свидание ещё не закончено, – он посмотрел мне в глаза, лукаво разулыбавшись. – Разве можно променять всё это на футбол?

Мы только успели войти в номер и закрыть дверь, как в неё постучали. Стучали настойчиво. Потом из-за двери раздался голос Сорена:

– Открывайте, я видел, что вы только что пришли.

Пришлось открыть. Сорен стоял за дверью с таким выражением лица, что мы поняли, что что-то пошло не по плану. Он прошёл прямо в номер, уселся на диван и закрыл лицо руками.