Читать онлайн Ольга Мурашова - Спектакль без сценария

Так, похоже, что я живу с идиотом.

– Зато я красивый. А живёшь – это слишком громко сказано.

И похоже, что я сказала это вслух.

– Хорошо. Уговорил. Я живу с красивым идиотом. Сорен! Сорен, ты меня слышишь? Выступи хоть ты голосом разума. Скажи ему, что его идея никуда не годится.

Сорен снова был где-то не здесь, но встрепенулся от моего голоса, который уже почти перешел в крик. С ним такое бывало часто – вроде сидит, разговаривает со мной, и в какой-то момент хлоп! – уходит в свой писательский астрал. Смотрит в пространство, видит там что-то своё и улыбается каким-то своим мыслям. И вытащить его из этого состояния можно было только очень серьёзным раздражителем. Например, как теперь.

Они со своим соавтором, и, по-совместительству, моим бойфрендом Эриком были очень комичной парочкой. Высокий, худой Эрик всё ещё сохранял обаяние популярного спортсмена, которым был когда-то, и в которого я без ума влюбилась несколько лет назад, а Сорен… Не сказать, чтобы он был его противоположностью, но он гораздо больше был похож на писателя и сценариста. Такой типичный книжный червь из хорошей семьи, мечта институтки. При этом он был очень хорошо образован и просто фантастически талантлив – Эрик признавал это и понимал, что Сорен на своей литературной стезе вполне может обойтись и без него, но Сорен был ещё и фантастически ленив и вместо того, чтобы зарабатывать какой-то свой жизненный опыт, предпочитал пользоваться знаниями Эрика, которого успешная спортивная карьера помотала очень много где. Эрик в свое время вполне сознательно променял хорошее образование на славу, и его университетами стали запойное чтение и многочисленные жизненные грабли, на которые только может наткнуться рано прославившийся и внезапно разбогатевший юнец – он обошёл их все.

Так и поумнел потихоньку, сказала бы я ещё час назад. Примерно раз в пару месяцев ему удавалось удивлять меня чем-то эдаким, но сегодня он переплюнул всё, что выкидывал раньше.

Последний раз ему крупно прилетело по лбу от Вселенной, когда она подбросила ему встречу со мной, и не было никакой гарантии, что на пути к светлому будущему не притаилось что-то ещё. Но Эрик был к этому готов, бесстрашно мерил этот путь своими длинными ногами и, падая, всякий раз поднимался, выкручиваясь порой из почти безвыходных ситуаций. Имея такого товарища, Сорен сразу получал прилагающуюся к нему карту минного поля взрослой жизни и мог при желании обойти стороной хотя бы уже известные Эрику западни. Или включить их в очередной сценарий. К тому же Эрик пожил на свете подольше Сорена, и тот, не имея братьев и сестёр, нашёл в нём что-то вроде старшего брата. А Эрик взял и включился в эту игру, несмотря на то, что иногда такое положение вещей напрягало. Если совсем честно, оно напрягало прямо сейчас.

Вместо того, чтобы сказать, что идея поставить пьесу Сорена в России – это очередная авантюра, и Эрик снова заигрался, Сорен снял очки и начал тщательно протирать их краем своей футболки. Потом поднял на меня огромные чёрные глаза.

– Катерина, это моя идея.

Я повернулась к Эрику. Он картинно развёл руками: дескать, он сразу пытался донести, что он тут не при чём, а я к нему опять несправедлива.

Я-то справедлива, просто теперь идиотов передо мной двое.

– Это моя идея, но я бы не смог презентовать её тебе так хорошо, как Эрик.

Сорен покосился на друга, ища его поддержки, но тот был занят попытками растопить моё сердце своей знаменитой улыбкой, которая раньше могла за минуту уложить штабелем весь фан-клуб. Включая меня, да. Если честно, в те времена я лежала бы в основании.

– Потому что ты как-то говорила, что любишь меня, и не убила бы сразу, только после пыток.

– Как ваш литературный агент, я считаю, что это авантюра. Вы вообще не представляете, с чем собираетесь связаться. Я против, – заявила я, как отрезала.

– Катерина, есть ещё один момент, – Сорен потупил глаза, – мы уже заключили договор. Извини, что в обход тебя, но ты была на переговорах в Дании, а нам надо было срочно решить этот вопрос. Мы отдадим тебе твою комиссию, честно.

Эрик к этому моменту отполз за спину сидящего в кресле Сорена, и торчал оттуда больше чем наполовину, так что, если бы я решила запустить в него чем-то тяжёлым – я бы не промахнулась. Потому что вот тут-то, скорее всего, он очень даже был причём. Ленивый и не любящий бюрократии Сорен не стал бы бегать с бумагами сам. На это дело он отправил своего пробивного и инициативного друга, который и раньше помогал ему с контрактами до того, как я после долгой разлуки снова свалилась Эрику на голову, и он уговорил меня взять их бумажные дела на себя. Возможно, и срочность была не такая уж срочная, просто парням надо было успеть до того, как я вернусь и обломаю им эту малину. Да и скорость принятия решения тоже указывала на редко сомневающегося в чём-то Эрика. Сорен бы телился гораздо дольше.

Что же. На этот раз я осталась в меньшинстве.

– Ну раз отдадите, тогда делайте что хотите.

– Катерина, погоди, это не всё.

Господи, да что ещё? На этот раз Эрик взял удар на себя.

– Сорен хочет контролировать работу над спектаклем. Возможно, ему придётся подкорректировать пьесу по ходу постановки, всё-таки он раньше для театра не писал, только для кино. Мы должны поехать в Россию.

– Езжайте.

– Прошу тебя, поехали с нами.

– Катерина, если ты совсем не хочешь, то мне хватит и Эрика, – влез Сорен. – Всё-таки он в России пять лет прожил. Культурные особенности знает, язык немного тоже. С тобой у него была возможность практиковаться.

– Сказала бы я, как он практикуется, но ты ещё не дорос. Кстати, он же вроде бы тебе рассказывал, как уносил оттуда ноги, а, Сорен? – я начала заводиться, вспомнив, чего это стоило лично мне.

– Катерина, ты именно поэтому так нам нужна там, – Эрик сегодня явно выступал в амплуа голубя мира, игнорируя все мои ядовитые шпильки и пытаясь найти хоть какие-то пути для консенсуса. – Ты вытащила меня тогда, с тобой нам будет намного легче и спокойнее. Да, я же тебе не успел сказать, пьесу мы будем ставить в Петербурге. Мы нашли совершенно очаровательный театр, тебе понравится. Съездишь домой, увидишься с подружками. Считай, что у тебя будет два месяца отпуска, работать будет в основном Сорен. Это же только его пьеса, я в ней ни слова не написал, мы просто будем на подхвате. Да и я хочу побыть с тобой подольше, чем обычно. Поехали?

Да не будет это никаким отпуском. Мы такое уже проходили, уехав на три месяца на съёмки в северную шведскую деревню. Люди утомили Сорена за две недели и всё остальное время он прятался от всех в снятом нами доме на отшибе. Дом был очень традиционный – крохотный, деревянный, выкрашенный неизменной фалунской краской, но зато имел камин и выходил окнами на лес и озеро – и то, и другое было предельно глухим. Городской житель Сорен, видевший камин только в их семейном загородном шато на Сандхамне, решил, что там ему гораздо комфортнее, чем на съёмочной площадке посреди толпы народу. Насмотревшись на лес и набравшись деревенских впечатлений, он начал внезапно писать новый сценарий, а всю его работу делали мы с Эриком, отпахивая на площадке полную смену. Поэтому Сорен был единственным, кто из этой поездки вернулся в самом деле отдохнувшим, полным вдохновения и с приятными воспоминаниями. Я же постоянно ругалась с режиссёром, торгуясь с ним за каждую строку сценария, которая ему не нравилась, а Эрик почти каждый день переписывал то, что мне не удалось выторговать. Иногда эти правки до неузнаваемости меняли изначальный сюжет, тянули за собой необходимость перекроить и дальнейший текст, и большую часть времени Эрик откровенно зашивался. Спали мы с ним по очереди и даже заняться любовью с видом на лес и озеро у нас вышло всего пару раз, в самом начале съёмок. Но торговалась я не только для того, чтобы у Эрика было меньше работы, была и ещё одна причина.

Это только во время съёмок Сорен делал вид, что ему наплевать, что в итоге снимут по их с Эриком тексту, а после выхода фильма он горько вздыхал ещё несколько месяцев, и сообщал всем вокруг, что эти бракоделы читали сценарий по диагонали и вообще тупые настолько, что не смогли понять даже основной идеи. Сокрушался, что в угоду бюджету из сценария вырезали некоторые сюжетные линии, по мнению Сорена – ключевые. Если честно, по мнению Сорена, ключевыми были все. Сокращение своего текста он считал за вандализм.

К тому же, он помнил всё написанное им до последней буквы. И вообще помнил всё. Была у Сорена такая особенность – практически абсолютная память, разве что числа он запоминал чуть хуже, а лица запечатлевались в его голове только в общих чертах, но тут дело было скорее не в памяти, а в довольно сильной близорукости. Иногда эти переполненные чертоги разума становились его преимуществом, когда из обрывков случайно услышанных им разговоров, афиш свежих фильмов, пары книг, припева навязчивой песенки и пойманной три дня назад улыбки пожилой кассирши в супермаркете он моментально синтезировал новый сюжет. Иногда они становились его проклятием.

Иногда – проклятием тех, кто его окружал.

Ужаснувшись на просмотре отснятого материала, он часто требовал убрать из титров его имя, потому что, цитата, “эта поделка нас позорит”, но до реального дела у него обычно не доходило, и в титрах он значился всегда – Эрик за этим тщательнейшим образом следил, каждый раз говоря, что плохой пиар это тоже пиар. После чего Сорен начинал нудеть уже по этому поводу, осуждая моральные установки своего соавтора и приоритет материального над духовным.

С учётом того, что круг общения у него в целом был небольшой, Сорен по всем поводам приседал на уши большей частью именно нам с Эриком. А он мог быть очень, очень душным.

Поэтому на то, чтобы проводить больше времени вместе с Эриком, я сразу не рассчитывала. Несмотря на то, что как раз он бы этого очень хотел. Он же не просто так заявил мне, что живём вместе мы весьма условно – это в самом деле было так. И дело было отнюдь не в Эрике.

Руку и сердце он предложил мне в первый же день, когда я прилетела к нему в Стокгольм. Даже не так, формально он сделал это за год до того, как я прилетела, специально написав для этого свой дебютный роман, в финале которого я должна была это предложение и получить.

Если бы я его дочитала, конечно.

Но даже когда мы прояснили возникшее недоразумение, я не торопилась принимать предложенное, и даже не торопилась переезжать к нему насовсем, вбив себе в голову, что, если я выйду за него, мои привычки женщины, долго жившей одной, подвергнутся с его стороны пересмотру не в мою пользу, посему гостевой формат отношений меня полностью устраивал. Эрик же держал в ящике стола, среди своих бумаг, простой бумажный конверт с двумя обручальными кольцами и терпеливо ждал, когда можно будет, наконец, пустить их в ход. Пока этот момент так и не настал.

И у меня были ещё кое-какие соображения на этот счёт. Вот, как ни крути, даже спустя год очень, очень близких отношений я так и не стала считать себя ему ровней. Несмотря на то, что он уже давно не заставлял одним своим появлением замирать трибуны стадионов, и всё-таки довольно сильно с тех пор изменился внешне, он всё ещё был так красив, что у меня перехватывало дыхание при взгляде на него, как в первый раз, когда я увидела его на свежеотпечатанном плакате любимой команды. И на тот случай, если он вдруг найдёт кого-то, более подходящего ему, я была готова исчезнуть по первому его знаку, не омрачая расставание унизительной процедурой развода. Потому что я до сих пор любила его больше своей жизни, и до сих пор готова была отдать что угодно за то, чтобы он был счастлив.