Вот коридор. Рядом с дверью торжественно расположился маленький потрепанный шкафчик, хотя при ближайшем рассмотрении становится понятно, что на самом деле это никакой не шкафчик – лишь ниша в стене с прибитыми к ней дверцами. Что там хранится? О, пожалуй, чтобы это выяснить, нам потребуется несколько суток без сна, отдыха и перерывов на еду, а вместе с тем и эксперт по антиквариату. Долгие годы здесь аккуратно складировались ненужные вещи, которые, впрочем, хитрым методом самообмана каждый год снова и снова признавались необходимыми.
В глубине коридора висит усталая хрустальная люстра. Вероятно, когда-то она сверкала сотнями граней на свету, теперь же поблекла и выцвела, похожая на вывалянную в пыли кучу карамели.
Тем временем с кухни все еще доносятся звуки бабушкиного голоса. Она что-то увлеченно рассказывает, а мама звонко смеется. Услышав обрывок одной из фраз, я непроизвольно усмехаюсь, а мое лицо в этот момент отражается на полированной поверхности темного комода. Но все же, не вмешиваясь в беседу, я не торопясь продолжаю разглядывать наш старый дом: отныне это особенное наслаждение – залпом выпитый коктейль из родных запахов и привычной обстановки.
Подхожу к шкафу, распахиваю его, и перед моими глазами тут же появляется какое-то пестрое пятно. Точнее, «пестрым пятном» это мог бы назвать кто-нибудь другой, абсолютно не знакомый с содержимым этого шкафа. Я же сразу понимаю – это бабушкин гардероб, кладезь безвкусно пестрых, но от того не менее любимых вещей. Они, как и всегда, аккуратно висят, создавая собой неровный ряд, каламбур нагроможденных в невероятных количествах вещей. Глядя на них, я не могу не вспомнить, для какого назначения их использовала, когда была поменьше. Пока никто не видел, я их примеряла.
Затем в моей голове смутной кляксой начинает всплывать прежний образ этой сонной комнаты – и вот я уже понимаю, отчего она вдруг показалась мне совершенно чужой. Здесь неестественно тихо. Прежде гостиная всегда была до краев заполнена озером звуков и ритмом движений. Подобно суетному муравейнику, комната жила своей собственной жизнью: здесь мы ужинали и отдыхали, здесь же играли в настольные игры и слушали музыку, здесь разговаривали, пили чай, смеялись, спорили и засыпали. Отныне же она наполнена лишь глухой тишиной. Казалось, в окна однажды постучало капризное время, впорхнуло внутрь и, накинув невесомую пелену беззвучной пустоты, усыпило каждый предмет.
Неожиданно свалившееся на меня чувство ностальгии заставляет начать неторопливо кружиться по комнате в робкой надежде вернуть ей былое дыхание. Я поднимаю ослабленные руки и толкаю ими черничные облака вечернего воздуха. Закрываю глаза и представляю себя не тут – в клетушке небольшой комнаты, а на балу в окружении блеска огней и скользких взглядов. Я надела особенное платье, оно напоминает мне белые крылья морской птицы, ведь его легкая юбка взлетает в небо так же неистово и быстро, а после тихо кружится в вальсе воздуха и дыма. И вот уже полностью погрузившись в удивительный мир танца, я четко соблюдаю ритм, и мое расслабленное тело движется в такт воображаемой музыке, и вдруг звук маминого голоса возвращает меня к реальности.
– Ты очень красиво и, главное, вдохновенно танцуешь, и я бы, наверное, смогла наблюдать за тобой вечность, но знаешь, я пришла спросить, может быть, ты попьешь чай вместе с нами. Поговорим…
