В док стали быстро без огрехов. После чего объявили общее построение. Кэп с комбригом поднялись наверх последними, проследив в центральном, как быстро экипаж покидает судно.
– В целом действия и знания экипажа оцениваю на хорошо, – всё ещё с пристрастием осматривая личный состав, начал свою речь адмирал. – Поставленные задачи вы выполнили слаженно в надлежащие сроки, как во время похода, так и здесь в условиях родной базы. На лодке порядок, за вверенной материальной частью следите. Я доволен. Особо хочется отметить старшину первой статьи Грозного и матроса Смирнова. Приказываю указанным лицам выйти из строя!
От такой неожиданности у Максима холодок пробежал по позвоночнику, заставив двигаться его как марионетку. Первые сутки в команде корабля и такой большой чин чем-то хочет его выделить. Поневоле суставы перестанут гнуться, от такого непривычного внимания. Но глянув на действия Царя, спокойные и уверенные, подавил трепет, встав рядом с ним.
– Матрос Смирнов, первый день не только на корабле, но и на действующем флоте, после учебного отряда. Я давно не видел такой грамотной работы зрелого специалиста и сначала не поверил словам старшины отсека, что этот матрос всего-навсего несколько часов на лодке.
Хочу также отметить подготовленность и знания самого старшины отсека старшины первой статьи Грозного. Рекомендую ему подать рапорт на сверхсрочную. Такие высококлассные специалисты очень нужны военно-морскому флоту. Надеюсь, что он воспитал и воспитывает достойную смену.
За высокие личные показатели и знания материальной части приказываю: присвоить обоим очередные воинские звания. Благодарю за службу!
– Служим Советскому Союзу! – Разом выдохнули довольные счастливчики.
– Встать в строй!
– Утром пинки, к вечеру звание, – в полголоса пробурчал Иван, занимая своё место.
– Главное вовремя прогнуться, – хихикнул рядом Муха.
– А сейчас немного дёгтя, – продолжал тем временем командующий. – Вот вы, старшина второй статьи, выйти из строя. – Указал комбриг на явно чем-то проштрафившегося моряка.
– Старшина второй статьи Комсомольцев, секретная служба, – представился вызванный.
На широком одутловатом лице старшины, покрытым угревой сыпью, застыл немой вопрос. Светлые брови выгнулись дугой, серо-зелёные глаза по-лягушачьи вытаращились, губы поджались, грушевидная голова ушла в приподнятые плечи.
– Обувь к осмотру! Правую ногу на носок! – командовал адмирал. – Что, Степан Арсеньевич, комингс площадки не бережём, – указывая пальцем капитану на полусапожки Комсомольцева, грозно пробасил комбриг. – Нам уже на живучесть наплевать? Подковы на самых борзых скакунов набиваем?
– Виноват товарищ контр-адмирал. Не досмотрел. Сейчас же исправим, – холодно отрапортовал кап два.
– Так просто у меня не отделаешься! – вспылил командующий. – Поставишь его отдельно впереди экипажа, да так чтобы до базы строевым шагом, высекая искры, с песней по всему Полярному! Увижу и услышу из штаба – хорошо! А сметёт подковы до КПП – прощу залёт! Понял?
– Так точно!
– Десять суток гауптвахты! Встать в строй!
Ошарашенный старшина, на секунду замешкавшись, громко зацокал, возвращаясь в свою шеренгу.
– На докование отвожу тридцать пять дней! Офицерскому и мичманскому составу на берег даю добро. Матросский и старшинский состав, отслуживший положенный срок, уволить в запас в течение трёх дней. Отпуска, увольнения и Дом Отдыха – по итогам строевого смотра. Всё. Командуйте, Степан Арсеньевич!
