Держась за грудь Комсомольцев, поплёлся к ближайшему кнехту, присесть.
– Ну и сволочь же, этот Стас, – прошептал Максим, провожая старшину взглядом.
– Стас? Какой? – непонимающе уставились матросы на новенького.
– Да Комсомольцев, – пояснил Смирнов.
Все дружно зафыркали, подавляя смех.
– Вообще-то его Олегом звать, – подёргиваясь, еле выдавил Антон. – А Стасикамина на флоте тараканов кличут.
– Я не понял, за что комбриг к нему придрался? – Прикрывая возникшее чувство неловкости, Максим перевёл разговор в другое русло.
– Секрет, набил металлические набойки на пятки и носки сапог, чтобы не снашивались. Будет спускаться в лодку, обязательно комингс площадки люков поцарапает. Потом плотно их не закроешь. На большой глубине обязательно течь будет. И не заделаешь такую, – пояснил Сергей. – Не говоря уж о комингсах аварийных выходов первого и седьмого, где спасательные капсулы прилипать должны. Для нас такие мелочи – жизнь всего экипажа. В РБЖ всё такое прописано жизнями целых экипажей. Преподавали поди в учебке «Руководство по борьбе за живучесть»?
– О! Младший помощник объявился, – заметил Санек. – Вещь-мешок на плечи и пошли строиться. Потом уговаривать его начнём.
– Я не понял. Где Комсомол? Почему не впереди строя? – Рассматривая шеренги, удивился каплей, когда экипаж был готов начать движение. – Ну-ка, старшина займи своё законно завоёванное место под солнышком.
– Владимир Алексеевич, он травмировался, – подал голос Сергей. – Споткнулся и упал грудью на преобразователь. Еле дышит.
– Можно мы его заменим. Полдороги я, полдороги Серёга, – добавил Александр. – И сапоги разметелим. Сто процентов!
– Разговорчики в строю! – прикрикнул Козлов. – Падать надо на амбразуры и в кровать к женщине, а не на преобразователи хитрости или хрен знает чего! И вообще, Светлая братва, ваша эра, как годов ещё не пришла для похода впереди строя. Вы пока ещё годки, а не годы. Комсомольцев на место. Живо! Флажок направляющего ему в руки дайте.
Вышли за ворота судоремонтного завода, молча дотопали до города, вслушиваясь в яростный цокот подковок гайдара. У первых домов офицер дал команду:
– Песню запевай!
– Владимир Алексеевич, на нас, как на идиотов весь Север потом будет смотреть, – взмолился кто-то из годов. – Никто же у нас глотки не дерёт. Западло. Может только у штаба споём?
– Отставить рассуждения! За что боролись, на то и напоролись! Запевай!
Если противник объявит войну!
Мы им устроим прогулку по дну!
Северный флот! Северный флот!
Не поведёт!…
Шагали вяло, пели без энтузиазма, так просто для отмазки. До штаба исчерпали весь свой репертуар.
– Занозин! Бурмистров! Почему молчим? – допытывался помощник. – Хотите ещё больше усугубить положение?
– А мы чё? Что знали, выложили! Осталось только такое:
Где же ты моя счастливая звезда?
Где ж ты ДМБ мой шляешься?
– Отставить фольклор! Давайте нормальную строевую.
– Ну тогда, вон пусть Пионер запевает. Он только из учебки, может, что новенькое или хорошо забытое старенькое выдаст.
Максим почувствовал ощутимый тычок в спину.
Накопившаяся обида за день на все эти тычки, подколы, неверие в его знания, досада на самого себя, что это он почему-то всё терпит, выплеснулась. Его как прорвало.
Взвейтесь кострами, синие ночи!
Мы пионеры – дети рабочих!
Близится эра Светлых годов!
Клич Пионера – всегда будь готов!
Сначала его голос звенел над Полярным один. Но когда потаенный смысл контекста песни стал доходить до рядом идущих, экипаж разом подхватил припев, чуть сдерживаясь от общего хохота. Козлов, прикрыв рукой нос, успел только фыркнуть:
