– Улыбнуться?
Сейчас ее глаза казались почти черными. В расширенных зрачках дрожали блики разноцветных огней, а на губах играла едва заметная улыбка. «Она красавица, и при этом как будто не знает, как обращаться со своей красотой!» Он представил себе, какой силы пощечину мог бы заработать, попробуй он сейчас поцеловать эти губы. Соня все еще смотрела на него, не подозревая о его тайных желаниях. Может быть, и к лучшему. Хотя вся обстановка вечера подсказывала ему, что за это удовольствие стоило бы заплатить слегка попорченным лицом.
– Уважаю людей, умеющих владеть собой, – наконец сказал он, первым отведя взгляд. – Не хотите рассказать немного о себе?
Александр Васильевич решил, что сейчас самое время получить немного личной информации, не рискуя показаться навязчивым.
– Не хочу, – с подкупающей искренностью ответила она. – Я не люблю рассказывать о себе.
– И на вопросы не отвечаете?
– Смотря на какие.
Это было равносильно ответу «не отвечаю», и он попробовал зайти с другой стороны.
– Ну, хотя бы просьбу мою уважить сможете? В качестве скромной награды за разглашение сверхсекретной информации.
– Постараюсь, если это в моих силах.
– Соня, давайте перейдем на «ты».
Что ей стоило после такого интимного разговора, держа руку в его руке, вдыхая запах его одеколона, сказать «да»? Согласиться с тем, что рабочие отношения вполне могут перерасти формальные рамки и стать дружескими. А это означало утренний обмен информацией о дураках и дорогах, забитых дураками, совместное распитие кофе во время многочисленных перекуров, пересылку забавных картинок с одного электронного ящика на другой с добавлением своих комментариев. Это означало всего лишь нормальную человеческую жизнь, приправленную рабочими проблемами, совещаниями и отчетами. Но она спросила: «Зачем?» и отказалась увидеть в нем человека, а не начальника.
– Потому что так удобнее, – как маленькому ребенку пояснил он, теряя терпение. – Не всегда нужно носить костюмы и шляпы.
– На работе мы всегда в костюмах, – возразила она.
– Тогда примите дружеский совет, – стараясь быть дружелюбным, а не язвительным, ответил он. – Люди не любят себе подобных, никогда не снимающих костюмы. Надменность, равнодушие, пренебрежение – вот что такое костюм среди тех, кто предпочитает джинсы и футболки.
– Разве я требую, чтобы меня любили? – оборвала его Соня, заставив пропустить целый кусок проповеди. – Проще работать, когда тебя не отвлекают фамильярным похлопыванием по плечу или скучным рассказом о семейной сцене.
– Вы не хотите, чтобы вас любили?
От неожиданности он даже забыл, что во время танца следует хотя бы иногда передвигать ногами.
– Не знаю, – тут же засомневалась она, увидев свой ответ под другим углом. – Это образно. Я об этом не думала.
– Итак, вы и дальше будете продолжать держать всех нас на расстоянии выстрела?
Именно на выстрела, чего же еще! Холодное оружие помогает в ближнем бою, а она не подпускает к себе никого на расстояние вытянутой руки.
– Вам проще обращаться ко мне на «ты»? – вдруг спросила она, наморщив лоб.
– И вам будет проще.
– Ладно.
Ничего, что могло изменить ее мнение, в этот миг не случилось. И, тем не менее, она шагнула ему навстречу, словно только что не сопротивлялась, как пещерный лев, отстаивая свою независимость. Но теперь-то она в ловушке, и назад пути нет. Можно без особых потерь опуститься до «ты», но подняться обратно до «вы» еще никому не удавалось.
