рутинным и неинтересным.
Вечером зашёл Арсен.
66
– Хочешь, пойдём погуляем?
– Нет, – в голосе Наргиз чувствовалось напряжённость, – обязательно встретим знакомых, и – пустые
разговоры, праздные расспросы. Посидим дома.
Арсен привлёк её к себе:
– Умничка, я тоже так намотался сегодня по каби-нетам. Комнату в семейном общежитии дадут, а вот
с работой пока неясно. Вот, выдали что-то вроде пособия.
Он вытащил деньги из кармана, и, грустно улыб-нувшись, протянул Наргиз. Она автоматически пере-считала их, вернула Арсену:
– Недели на две тебе хватит.
Арсен тяжело вздохнул и подхватил Наргиз на руки.
– Хочется вот так поднять тебя, прижать к сердцу —
и уйти… Не знаю только, куда. Знаешь, мне говорили
ребята на фронте, что вернуться… ну, … в мирную
жизнь очень трудно… Не знаю, то ли мы, фронтовики, становимся мутантами, то ли жизнь меняется…, – он
расслышал еле заметный тяжёлый вздох Наргиз, —
Наргиз, тебе неинтересно, что я говорю?
– Нет, нет, что ты! Но я думаю, если человек сам
замыкается в норе, выкопанной в сознании ощущени-ем своей особенности, – это никакая не мутация, просто конфликтность. Знаешь, у папы в деревне был
один дальний родственник – Танкист. Он получил это
прозвище, как со второй мировой вернулся, где был
танкистом. Так ему никакую работу поручить нельзя
было: «Я – танкистом был, а вы хотите, чтобы коров
пас?!». Пил страшно, жена его одна надрывалась, се-67
мью кормила. Плакала: «уж лучше бы не вернулся».
Потом спился…
Арсен резко опустил Наргиз на пол:
– Знаешь, девочка моя, пожалуй, я пойду.
– Арсен, да ты что?! Обиделся что ли? Значит, так
теперь, да? Говорить только то, что на слух тебе приятно? Сюсюкать, жалеть и по шёрстке гладить.
– Наргиз, я так устал сегодня, – он сел на диван, потирая виски, – Именно от таких разговоров. Что, вот, мы вернулись с войны и воображаем, что и тут
должны быть командирами. А командиры тут уже
есть… те, кто за бабьими подолами отсиделись, пока
мы там воевали. И сейчас мы должны дворниками
и шоферами у них работать. «Коров пасти», как твоему
дальнему родственнику сказали.
– Арсен, милый…
– Нет, Наргиз, молчи. Молчи, любимая… Только
будь со мной рядом, и я со всем справлюсь. У меня голова раскалывается. Я еле-еле удержался, чтобы
не дать в морду парочке самодовольных индюков, только чтобы не расстраивать тебя известием о скандале. Да, наверное, толика правды есть в ваших рассуж-дениях… Но мне сейчас так хочется любви.
Он вдруг приподнял блузку Наргиз и жадно прильнул к её груди.
– Арсен, умоляю, мы – у меня дома.
– Ну и что. Я – твой законный жених, мы можем
сидеть в твоей комнате…
– Даже супруги не могут сидеть, демонстративно
запершись в комнате, среди бела дня. Только ночью.
68
– Я… очень хочу…
– А я – нет. – Наргиз резко оттолкнула его и встала с места.
Арсен, тяжело вздохнув, вытащил сигарету.
– У нас в доме курить нельзя.
– Принеси пепельницу.
– Убери сигарету! – крикнула Наргиз.
– Наргиз, что с тобой? – Арсен был ошарашен.
– Это – не мой дом. Отец не разрешает курить
в комнатах. Только у него в кабинете.
– Ну что ж, раз нельзя – значит нельзя. Подождём
собственного дома. – Арсен убрал сигарету и, стараясь сгладить ситуацию, миролюбиво произнёс, – Ну
воды хотя бы можно выпить?
– Да, я сейчас принесу. Нет, давай пойдём на кухню, мы и так засиделись тут вдвоём, не хочу выслуши-вать нотации матери.
В кухне наводила чистоту женщина из сервисной
службы. Арсен постарался внушить себе, что прислуга
