Подходило наше время, Галина Ивановна дала отмашку, меня загородили, как в раздевалке, и стали набивать. Всё прошло хорошо, этот номер мы уже не раз проделывали на репетициях. Меня подтолкнули на сцену, первую половину минуты я молчала, ожидая, когда стихнет хохот. Дальше, набрав воздуха в лёгкие, пошла по сценарию – отступать было некуда.
Я стояла в центре зала и никого не видела, все смешались в расплывчатую смеющуюся массу. Выступление прошло на «отлично», нам даже дали какую-то грамоту и медаль. Этот день навсегда поменял мою реальность в школе, теперь меня знали все, даже малыши из началки. Каждый день до конца года я слышала, как в спину мне кричали: «Колобок-колобок!».
Это был успех, конечно, и популярность, которую я тогда ещё не осознавала.
Моя подруга Зулька
У меня в детстве была подруга Зулька. Мы тогда в Душанбе жили, начали дружить примерно со школы, вместе во дворе до ночи бегали, так и познакомились.
Зулька была из многодетных, старшая в семье, за ней ещё четверо. Ей, конечно, доставалось: вся уборка и готовка были на ней. Мама её, Наташа, работала на текстильной фабрике и сильно уставала. По папе Зуля была узбечкой. Родители познакомились в Зеленогорске, где проходил срочную службу её отец. В Душанбе они приехали уже семьёй – мама, папа и маленькая Зулька. Её бабушка Вера тоже поехала: нужно было помогать молодой семье.
Потом друг за другом родились Светка, Мансур, Ольга и Наргиз. Половина –вашим, половина – нашим. Такая русско-узбекская семья.
Видимо, папа Зульфии не выдержал этой нагрузки и запил. Вскоре родители расстались. Мама Наташа осталась с пятью детьми на руках и бабушкой Верой на подхвате.
Зулька моя училась плохо, перебивалась с двойки на тройку и вообще в нашем дворе считалась «неблагополучной». Не всем разрешали с ней дружить. Но только не мне! Моя мама не вдавалась в ненужные подробности – подруга и подруга. К нам в гости ходить было нельзя, это как-то не приветствовалось. Поэтому я ходила в гости к Зульке, практически жила у неё.
У Зульки было много домашней работы, и я иногда «помогала» ей: развлекала разговорами, пока она убирала или готовила. У них в квартире было очень скромно, но чисто. Зульфия следила за этим и жёстко гоняла малышей, особенно Ольгу и Наргиз, которым в это время лет по шесть-семь было. Мансур как мальчик имел особый статус в семье, его почти не трогали. Светку мы вместе дружно ненавидели. Она была вредная. С роскошными, несмотря на узбекскую кровь, светло-русыми волосами и выступающей вперёд челюстью из-за неправильного прикуса. Мы так и звали её: «Светка-скула».
Зулька была очень высокая, в отца, и очень худая. Руки и ноги тонкие, обтянутые кожей с лёгким оливковым оттенком. Суставы при этом сильно выдавали своё присутствие. В купальнике она была похожа на скелет – экспонат из школьного кабинета биологии. Зулька этого очень стеснялась и носила длинные юбки в пол и одежду с длинными рукавами.
Я очень любила Зульку, даже не знаю почему. Мы много болтались по улицам и смеялись по пустякам. Впервые попробовали закурить тоже с ней. Нам было лет по двенадцать, когда мы забрались на 10-й этаж новой многоэтажки и на большом общем балконе курили и смотрели на горы. Курить мне не понравилось, я закашлялась, в горле першило от едкого дыма. Зулька после этого иногда покуривала.
После 9-го класса Зульфия пошла учиться в кулинарное училище, а я пошла дальше, в десятый. Мы стали видеться гораздо реже, иногда встречались и долго болтали. Она рассказывала о своих любовных приключениях. Я же была далека от этой темы и по-прежнему платонически влюблена в своего одноклассника Абдика, который об этом даже не подозревал.
