Мартин подошел к окну и припал лбом к холодному запотевшему стеклу.
– А ведь он прав, – сказал он. – Нас всех окутывает энергия. У кого-то ее больше, и у него все получается легко и просто, у кого-то меньше, и такой человек вечно спотыкается и падает. Потому сильному сопутствует успех, а слабого постигает неудача. Все просто.
Он с интересом провел перед собой рукой, наблюдая за искрящимся в воздухе шлейфом. Потом сделал пару пассов, будто подбрасывая невидимый мяч.
– Что ты делаешь? – осторожно спросила Маша.
– Сейчас я вижу энергию. Она подобна электричеству.
– Электричеству?
– Да, невесомый нервный флюид, искрящийся сгусток непонятно чего. Похож на кусочек грозовой тучи, скрывающий потенциальный разряд молнии, – он развернулся спиной к окну. – Хочешь, я передам его тебе?
– Не надо.
– Да не бойся.
Мартин внимательно посмотрел на Машу.
– Эй, да у тебя все еще болит голова.
– Даже не буду спрашивать, как ты догадался.
– Сейчас все пройдет. Ну, что чувствуешь? – спросил он чуть погодя.
– Тепло и покалывание в висках. Слушай, неужели ты правда видишь меня насквозь? – спросила она, чувствуя, как ее вновь охватывает паника.
– Нет, не насквозь. Но твоя головная боль должна уже пройти… А-а-а!
Мартин согнулся и резко упал на колени. Яркая вспышка пронзила мозг. Потом еще одна. Они сверкали со всех сторон, точно молнии.
Дикая боль сдавила грудь, перекрыв кислород. Он стал судорожно делать частые вдохи, но выдохнуть не мог – просто разевал рот, как рыба на песке, бледнея и слабея на глазах.
Маша ринулась к нему.
– Мартин, что с тобой? – закричала она.
Он не мог вымолвить ни слова – зрачки сузились, лицо стало синеть.
– Боже, да что же это?
Корчась от боли, Мартин сгибался все ниже.
– Дыши, Мартин! Дыши! – умоляла она, пытаясь вспомнить правила первой помощи и хотя бы уложить его на диван. Но Мартин оказался значительно выше ростом и тяжелей, чем ей представлялось.
Послышался хриплый горловой стон, и Мартин навзничь повалился на пол. Его сознание отключилось.
29 год н. э.
Город Кесария, Древняя Иудея
Ада бежала впереди и смеялась.
Теплые солнечные лучи рассеивались между стволами вековых сосен и стелились по земле. Повсюду трещали цикады, где-то далеко стучал дятел, а гулкий шум прибоя говорил о том, что они поднялись уже достаточно высоко. Подуло свежим прохладным бризом, наполненным солоноватым запахом моря.
– Эй, Мартин, а ты никогда не приводил меня сюда!
Ветер развевал ее светлые локоны, а белое струящееся платье, подпоясанное под грудью, подчеркивало ее трепетную молодость.
– Отсюда открывается изумительный вид на море! – улыбалась она.
Дорожка вывела их на небольшую скальную террасу, поросшую травой. Сзади них шумел сосновый бор, внизу – крутой обрыв, под которым плескались волны Средиземного моря. Спрятанное от посторонних глаз, это место словно было создано для влюбленных.
– Я любил приходить сюда в детстве, Ада. Здесь я чувствую себя в безопасности.
Она прижалась к нему, обвив руками шею.
– Я хочу знать все твои тайны, слышишь? Потому что когда я смотрю в твои глаза, то вижу себя. Мы связаны, Мартин.
– Теперь ты знаешь мою тайну.
Она расстелила на траве покрывало. Затем достала из сумки козий сыр, подрумяненный хлеб, пару смокв и гроздь темного винограда. Мартин присел рядом.
– Знаешь, мне кажется, я буду любить тебя вечно, – с неподдельной искренностью произнесла Ада.
– Что бы ни случилось?
