– Мы бы поверили вашему слову, советник, – сказал Иярт, снисходительно улыбаясь. – Тогда победа была полностью вашей.
Уже одно то, что он допускал мысль, что можно было «не поверить», являлось серьезным оскорблением. Иярт был таким цельным в своей глупой гордости и продолжал хвастать, что это он нанес решающий удар. И если для сурма-йя такое поведение и было в порядке вещей, то для благородных магов оно являлось недостойным. Тем более вмешательство в чужое заклинание. Презрение и неприязнь к Иярту и всем сурма-йя только усилились.
Да и радость от завершения охоты имела горький привкус. Нельзя было отмахнуться от большого количества раненых и убитых. Прибавить к этому, что пропали три тролля…
Поэтому было много вина, которое возбуждало не веселье, а скорее усиливало глухое раздражение от того, что всего один маг мог нанести такой урон, и сурма-йя вели себя, как хозяева жизни.
Я же была рада, что Йотун вернулся невредимым, и испытала огромное облегчение, что все на время прекратилось. Дьярви явно не планировал возвращаться, он все дальше уходил в пещеры. Мертвяк был измотан и ранен, но на его губах то и дело возникала злая улыбка. У него был вид человека, добившегося своего.
* * *
Йотун пришел к раненым и произнес короткую, но проникновенную речь, в которой воздавал должное мужеству и умению каждого мага. Я могла наблюдать за Гельдом, который выглядел гораздо лучше по сравнению с минувшим вечером. Он как будто успокоился и больше не заговаривал о Дьярви.
Только ореховые глаза внимательно следили за Йотуном.
– Не слабый противник. И когти острые, – с ухмылкой сказал он. – Не чета моим. – Он продемонстрировал свою большую кисть. – Да и зубы тоже… очень необычный маг.
Йотун серьезно кивнул, но не поддержал тему. Тем более его отвлек целитель Ньёд.
– Ваша яло эманта оказала мне неоценимую помощь с ранеными. – Тролль помолчал, а потом улыбнулся. – При должном обучении она бы могла вступить в орден целителей, освоив несколько нехитрых, посильных женщине заклинаний.
Йотун искоса взглянул на меня.
Я подумала, что он может рассердиться, но он, наоборот, привлек меня к себе, задумчиво поглаживая по спине:
– Да… – сказал он, – весьма вероятно. Небезразличие к чужим страданиям делают ей честь.
– Свойство, больше подходящее благородной тролльчанке, – серьезно заявил Ньёд.
Мне хотелось сказать, что люди разные, но Гельд, к счастью, меня опередил.
– Силы магии! Ты же хронист, Ньёд… и неужели после всего того, что ты видел и записывал, ты серьезно веришь в то, что мы отличаемся от людей? Я бы сказал, что и от зверей-то мы не слишком далеко ушли.
Ньёд покачал головой:
– Кажется, обезболивающее заклинание перестает действовать, от этого в теле появляется избыток желчи.
Он отвлекся на Гельда, накладывая руки ему на грудь.
– Идем, – сказал Йотун и повлек меня за собой.
Мы вышли за пределы лагеря и вошли в лес.
Я коснулась обугленного ствола дерева, тоже ранение от боевого заклинания. Умрет ли этот великан, росший не одну сотню лет, или все же продолжит расти вопреки всему?
Я подняла глаза на Йотуна, его профиль был словно высечен из камня. Наконец-то мы остались наедине.
Мое сердце болезненно сжалось от полноты охвативших меня чувств.
– Ты его видел, – сказала я, сжимая ладони в кулаки.
Он резко повернулся.
– Ты сказала правду, – прозвучало почти как обвинение.
Я тихо рассмеялась.
– Ты как будто разочарован, что я не оправдала ваши предрассудки касательно лживости людей.
