– А лично я ненавижу, – сказала я.
Отец кашлянул.
– И что же она говорила, когда ты в последний раз видела ее, Грейс? – Полицейский переступил с ноги на ногу.
– Она постучалась в дверь и сказала, что ей нужно позвонить по телефону.
– У них нет телефона, – вставила мама. Произнесла она эти слова тоном человека, который гордится, что у него есть нечто такое, чего нет у других.
– А она не говорила, зачем ей понадобилось позвонить?
– Сказала, что хочет вызвать такси. Но я ее не впустила. Поскольку мама как раз прилегла отдохнуть.
Мы все обернулись и посмотрели на маму. Та вновь теребила салфетки на столе.
– А еще мне всегда говорили, что незнакомых в дом пускать нельзя, – добавила я.
– Но ведь миссис Кризи была вам знакома, разве нет? – Полицейский наконец-то моргнул.
– Нет, мы ее знали, но она какая-то странная была.
– Странная?
Я откинулась на спинку стула и подумала.
– Ну, знаете, как выглядит человек, у которого страшно разболелись зубы?
– Да.
– Так вот, она выглядела даже хуже.
Полицейский поднялся и надел фуражку. Казалось, он заполняет собой всю комнату.
– Вы ее найдете? – спросила я.
Полицейский не ответил. Он прошел в холл, и они с отцом о чем-то тихо поговорили. Я не расслышала ни единого слова. Даже когда старалась не дышать и перегнулась через кухонный стол.
– Мне кажется, ее не найдут, – заметила я.
Мама вылила из чайника старую заварку.
– Нет, – сказала она. – Я тоже так думаю.
Затем стала как-то яростно полоскать чайник – наверное, пожалела, что эти слова сорвались с языка.
Я не знала, и неважно, сколько раз люди спрашивали меня об этом.
Даже когда к нам в гостиную ворвался мистер Кризи и встал между мамой и Хильдой Огден[18], я все равно ничего не понимала. Его лицо было так близко от меня, что я чувствовала запах его дыхания.
– Она не говорила мне, куда собирается уехать. Только спросила, нельзя ли позвонить по телефону, – сказала я ему.
– Но она должна была еще что-то сказать! – Слова мистера Кризи хлестнули меня по лицу.
– Она не говорила. Она хотела позвонить и вызвать такси.
Воротничок рубашки у него обтрепался, на самой рубашке спереди красовалось пятно. Похоже, от яйца.
– Грейс, подумай. Пожалуйста, девочка, вспомни! – Он придвинулся еще ближе.
– Перестань, старина. – Отец попытался оттеснить его от меня. – Девочка рассказала все, что знает.
– Просто хочу, чтобы жена вернулась домой, Дерек. Ты ведь можешь это понять, правильно?
Я увидела, как мама начала подниматься из кресла, но затем ухватилась за подлокотники и осталась сидеть.
– Может, она надумала вернуться туда, где жила прежде. – Отец положил руку на плечо мистеру Кризи. – Вроде бы в Уолсолле, да? Или в Саттон-Колдфилде?
– В Тамворте, – ответил мистер Кризи. – Она там лет шесть не была. Ни разу с тех пор, как мы поженились. И почти наверняка никого теперь там не знает.
Он по-прежнему дышал мне прямо в лицо. И я чувствовала запах тревоги.
– А где находится этот Тамворт? – спросила Тилли, волоча школьный рюкзак по земле.
То был последний день занятий.
– За много миль отсюда. В Шотландии, – ответила я.
– Просто не верится, что тебя допрашивал настоящий полицейский, а меня в тот момент, как назло, рядом не было. Ну, как это было? Как в «Суини»[19]?
Мать Тилли недавно пристрастилась к телесериалам.
Я вспомнила о запахе ткани, о том, как сверкающий пуговицами полицейский записывал мои слова в маленькую черную записную книжечку. Писал карандашом, и очень медленно. И при этом все время облизывал губы.
