– А мы сидим ни живы ни мертвы, – добавляет Коростылев. – Понимаем, что добром это не кончится.
– Кончилось же все это самым неожиданным образом, – продолжает Нефедов. – Фогт, выслушав фельдфебеля, крикнул Азарову: «А ну, быстро назад!» И Азаров снова бегом через все минное поле, и опять остался невредимым. «Сами теперь видите, господин капитан, как они нас надувают», – ухмыльнулся Ханке. «А я не верю, чтобы они могли меня надуть, – самоуверенно заявил Фогт. – Никто из них не посмеет сделать этого. А если вы так уж уверены, что никакого минного поля ими не установлено, то шагом марш через него! И если не подорветесь, собственноручно этого лейтенанта расстреляю».
– Это он все по-немецки, – поясняет Коростылев, – но мы хорошо его понимали и ждали затаив дыхание, что же дальше будет?
– А разъяренный фельдфебель Ханке, будучи совершенно уверенным, что Азаров их дурачит, смело шагнул на минное поле и сразу же подорвался, да так основательно, что в тот же день и умер, не только к нашей радости, но и к явному удовольствию капитана Фогта. Кажется, этот Ханке доносил на своего начальника в гестапо. С тех пор и стал лейтенант Азаров «фаворитом» Фогта.
– А как же все-таки сам Азаров не подорвался? – спрашивает Бурсов.
– Не любит он на эту тему распространяться, но тут либо действительно фатальный случай, либо он знал все-таки, где именно мины стояли. Минер ведь он отличный, и глаз у него молодой, приметливый. А в общем-то, конечно, все это на чудо похоже. Суеверный Фогт и воспринял, видимо, все это как настоящее чудо.
Когда после завтрака лейтенант Азаров появился в блоке старших офицеров, Бурсов посмотрел на него с невольным уважением.
Несколько минут спустя лейтенант ведет Бурсова о Огинским через проходную арку к небольшому домику под черепичной крышей, в котором находится канцелярия капитана Фогта. Часовой, хорошо знающий Азарова, беспрепятственно пропускает их.
– О, добрый утро! – весело приветствует их капитан Фогт. – Познакомьтесь с наш специалист по взрывчатка господином Штрейтом.
Из-за стола встает очень тощий немец с морщинистой шеей и большим кадыком. Небрежно представляется:
– Гюнтер Штрейт, доктор технических наук. Как мы будем с вами изъясняться? Я ведь не владею русским языком, – беспомощно разводит он руками.
– Зато мы знаем немецкий. Я посредственно, майор хорошо, – кивает Бурсов на Огинского.
– Тогда все в порядке, – удовлетворенно кивает головой Штрейт. – Можем мы приступить к делу тотчас же? – обращается он к капитану.
– О да! Пожалуйста! Я не буду вам мешать, – обрадовался Фогт и пошел куда-то, пожелав доктору и советским офицерам успеха.
На докторе Штрейте светло-серый спортивный костюм и тирольская шляпа с пером. На длинном носу с горбинкой старомодное пенсне.
– Ну-с, я слушаю вас, господа, – произносит он, широким жестом гостеприимного хозяина предлагая офицерам сесть. – Не скрою от вас – меня интересуют ваши эксперименты, потому что я тоже проделывал нечто подобное. И должен вам признаться, у меня ничего пока не получилось. Поэтому очень любопытно, что же получается у вас?
«С чего же начать?… – лихорадочно думает Бурсов. – Этот доктор, очевидно, большой знаток взрывного дела, и его не так-то просто будет провести…»
Но тут на помощь ему приходит Огинский.
– Надо полагать, – степенно начинает он, – детонация конденсированных взрывчатых веществ у вас в Германии столь же мало изучена, как и у нас в Советском Союзе.
