Сталин. Рефлексия (10 ночей 1941 года) - страница 14

Сталин вновь бросил взгляд на полку, где стоял томик Пилсудского, и стал вспоминать слова покойного "председателя Польши".

«Сделал поляк из Тухачевского котлету, дважды сделал. Сперва в бою, затем – в книжке. Почерк мастера: минимум обидных слов, никакой ненависти – только презрение. Чеховское….

Все оскорбительное – пара фраз с общей оценкой брошюрки: "книга, полная исторической фальши", "кто-то грязными руками публицистики прикоснулся к великому и чистому делу военной истории". Ну там еще "играл словами без содержания". А в остальном – что-то вроде беспристрастного обвинительного заключения:

"отсутствие в лекциях обобщенного анализа его деятельности в качестве главнокомандующего";

"доктринерская слепота автора";

"чрезмерная абстрактность книги";

"абстрактность стратегического мышления";

"управление армией как раз таким абстрактным способом";

"неумение увязывать свои мысли с повседневной жизнедеятельностью войск";

"публицистический метод расчетов";

"ошибка в расчетах, произведенных без учета второго хозяина войны, каковым является военачальник противной стороны";

"отсутствие стремления решить проблему борьбы с пространством, которое он не мог, не был в состоянии заполнить войсками".

И итоговый вывод: "упорное топтание мыслями вокруг подобных проблем у полководцев почти всегда неизбежно ведет тоже к топтанию, но уже ногами солдат, неутоптанной земли полей сражений с огромными затратами времени и сил".

Зачем нашей стране Тухачевский? Топтаться мы и без него можем. А также бежать "быстрее лани". Эксперт высказался, начальство согласилось, решение принято.

А ведь дал сей эксперт и другое заключение. В отношении Сергеева, комдива Сергеева. Его книгу^>30 на ту же тему Пилсудский назвал "жемчужиной", "выдающимся произведением". Что ж ты его "по первой категории"? Он ведь не чета Тухачевскому: не вшивое юнкерское училище – Императорскую Николаевскую^>31 окончил; не пару месяцев в Русской армии воевал, а все три года империалистической; к нам не подпоручиком – подполковником пришел. Это ж не твой враг: ты ж не Троцкий, ты ж не плацдарм для мировой революции строишь – великую державу. Царским подполковникам такая задача очень даже нравится. А те из них, кто умен, все это понимают без твоих слов, потому как способны догадаться, почему ты старую задачу не снимаешь. Сергеев же при царе не в пехоте – в разведке служил. И не в полковой: в дивизионной – с мозгами, стало быть, все в порядке. Опять же, книгу хорошую написал, в академии Фрунзе оперативное искусство преподавал, а ты его – к стенке. Смог бы он сейчас помочь? Вместо Кулика?

Может, и смог бы. Командовал бы чем-то, может, и уцелел бы. Как этот, как его, Рокоссовский, кажется. Но Евгений преподавал, значит, мог агитировать. И не в среде простых курсантов – в среде высшего комсостава; каждый год – новый сбор, так он мог все "сливки" РККА не на то настроить. Посему смотрел ты на его фамилию в списке без особого внимания – преподавателем больше, преподавателем меньше…

А вот Тухачевским ты занимался куда дотошней. Да, он нигде не учился, да, нес с трибун все, что в голову придет, никоим образом не озадачивая своих "моментов"^>32 необходимыми расчетами. Что ж, есть у человека такая проблема, снял ты его с Генштаба после завирально-разорительного призыва дать армии пятьдесят тысяч танков к следующему, двадцать восьмому году (и сейчас во всех армиях мира их в несколько раз меньше): но ведь много лет прошло – мог и поумнеть. Поэтому взял ты его более-менее свежие труды (набралось с десяток брошюрок страниц по двадцать пять-тридцать – вот и все "теоретическое наследие"), положил рядом трехтомник Шапошникова "Мозг армии" и стал сравнивать.