Сталинизм – спасение России - страница 9

Следует отметить, что лично Сталин робкие попытки заговорить о сталинизме пресекал в зародыше. Он никогда не претендовал на звание классика, основоположника. Считал себя марксистом, ленинцем, о чём заявлял устно и письменно. Называя кого-нибудь так же, полагал это высшей похвалой. В этом, как и в похожем скромном поведении его предшественников и учителей, нет ничего странного, учитывая столь же благородное величие ученика.

Да и все они были упорными, прилежными учениками, впитавшими и творчески переработавшими многовековую мудрость человечества. Маркс являлся наследником европейских глашатаев свободолюбия, столь же романтическим, сколь и прагматическим. Ленин – наследником Маркса, привнесшим в учение изрядную долю восточно-ориентированной теории и практики. Сталин – наследником Маркса и Ленина, окончательно переведшим коммунистическое сопротивление на восточную колею, оплодотворившим накопленные знания реальной всепланетной и отчасти даже заземной перспективой. Вырастая в качестве мыслителей и вождей, они понимали, благодаря чему и кому стали такими, и их благородство было неотделимо от их благодарности – характерной черты достойных продолжателей великого и правого дела.

Итак. Маркс не запатентовал марксизм, хотя совершил в умах колоссальный, не сравнимый ни с чем переворот. Ленин даже не заикался о ленинизме, хотя подготовил и осуществил самую великую из революций. Для Сталина был неприемлем малейший намёк на сталинизм, хотя за его плечами уже были такие титанические свершения, как индустриализация, коллективизация, победа в мировой войне. Парадоксальность ситуации в том, что вожди, повторяем, были правы. Как были одновременно правы их потомки, которые через некоторое время после ухода вождей из жизни делали вышеприведённые названия устоявшейся, верной научной нормой.

Почему же не стало нормой употребление термина сталинизм?

Вообще-то после кончины И.В.Сталина непривычное для сегодняшних поколений словосочетание марксизм-ленинизм-сталинизм стало появляться, не могло не появиться изредка в выступлениях советских, чаще – зарубежных деятелей, в нашей и иностранной прессе, в научной литературе. В СССР это продолжалось недолго – какую-то пару лет, до XX съезда КПСС, состоявшегося в 1956 году. На закрытом заседании перед делегатами съезда выступил Хрущёв. Выступил самовольно, поправ нормы партийной дисциплины, социалистической законности и принятой у советских людей морали, с тайно подготовленным докладом о культе личности Сталина, а фактически с грубым, бездоказательным враньём.

Так был дан старт государственному антисталинизму в СССР. Так мировая реакция обрела своего лучшего и парадоксального союзника, который сделал ей бесценный идеологический подарок. Наивные полагали, что Хрущёв боролся с последствиями якобы негативных персональных качеств покойного вождя и с якобы незаслуженно завышенной оценкой наследия того. Однако трезво мыслящие угадывали: удар наносится не по преувеличению достоинств и не по одной лишь личности.

Не случайно, спустя считаные сутки, секретный (?) доклад появился на страницах «Нью-Йорк таймс» и был принят на ура мировой буржуазией, её рупорами и подголосками. Искушение назвать организатором утечки информации самого Хрущёва велико, но точных данных на этот счёт нет. Не подлежит сомнению одно: следы ведут в его ближайшее окружение. Годы спустя хрущёвские прихлебатели, знакомые с кухней, где готовилось это и другое антисталинское варево, намекали, что Шуйский – помощник Хрущёва – передал экземпляр доклада в израильское посольство в Москве. Видимо, до оглашения на съезде и с ведома патрона. А если после и без ведома, то вина Хрущёва ещё тяжелее.