У Фильки на мгновения округлились глаза, и он сказал:
– Дядька Петр, смотри, какой огромный корабль, – и показал на трехмачтовый фрегат, шедший из Невы в Финский залив.
Барка вошла в Большую Неву, прошла мимо Адмиралтейства, где кипела работа (заканчивали достройку двух линейных кораблей для эскадры Балтийского флота), миновала Петропавловскую крепость, Летный сад, вошла в Фонтанку, бросила якорь, опустила паруса и встала в створе Мойки.
Вскоре к ней подплыл небольшой ялик, им управляли два немолодых солдата. С барки сразу спустили веревочный штормтрап с деревянными ступеньками.
– Следуй за мной, – сказал каменотес Суханов и начал очень неумело спускаться по трапу к причалившему ялику. Когда он оказался внизу, спрыгнуть в ялик ему помог один из солдат. Максим проделал этот путь в три раза быстрее и проворнее.
Ялик отчалил от барки, прошел по Мойке, повернул налево в еще не облицованный камнем Церковный канал и причалил к уже построенному гранитному спуску к воде.
– Пошли, – сказал Суханов и спрыгнул с ялика, Максим последовал за ним. Они поднялись на набережную и направились к большой походной офицерской палатке, стоящей неподалеку от строящегося Михайловского замка.
Перед входом в палатку Суханов сказал Максиму:
– Стой здесь, я доложу Викентию Францевичу, что прибыл, – и вошел внутрь.
Максим посмотрел по сторонам. То, что происходило вокруг, чем-то напоминало подготовку к штурму вражеской крепости. Вокруг стен замка работало несколько сотен человек, Император Павел Первый приказал возводить его новый дворец не только днем, но и ночью при свете факелов. Мастеровые тащили доски, балки, горбыли, забивали сваи, катили тачки с песком, с известью, с гранитными и мраморными блоками. Кто-то кричал, кто-то ругался. Кроме штатских в этом аврале участие принимали и солдаты. Работа кипела.
Через несколько минут из офицерской палатки вышел человек, облаченный в дорогую одежду, на его груди сияла орденская звезда, в руке он держал трость с медным набалдашником. За ним, пригнувшись и что-то бормоча себе под нос, семенил Суханов. Вышедший из палатки случайно посмотрел на Максима, остановился и стал внимательно его разглядывать. Возможно, в его в сознании возникло некое несоответствие. У стоящего перед ним сравнительно молодого человека было умное, даже одухотворенное лицо, но лохмотья, надетые на нем, полностью разрушали его образ и никак ему не соответствовали.
Мужчина со звездой легонько ткнул своей тростью Максима в грудь и с итальянским акцентом спросил:
– Кто ты есть такой?
Максим не успел ответить, его опередил Суханов.
– Это мой артельщик Петр, Викентий Францевич, – как бы извиняясь, сказал он.
Кто такой Викентий Францевич Максим хорошо помнил еще с первого курса «Национального Архитектурного университета», так в России называли Винченцо Бренна, Главного архитектора Михайловского замка. И после слов Суханова он поприветствовал Винченцо по-итальянски. Ведь его командировка в Италию (в эпоху «Возрождения») была неожиданно отменена.
Удивленный Архитектор спросил Максима, откуда он знает итальянский язык. И дальше их разговор шел на итальянском.
– Когда в Новгороде я строил новый дом губернатора, – начал Максим, – работами руководил Альберто Ломбарди…
– Кто, кто? – утончил Винченцо.
– Альберто Ломбарди, он говорил, что учился архитектуре в Риме у Великого Стефано Поцци, – Максим знал из истории архитектуры, что Винченцо Бренна постигал азы мастерства именно у Стефано Поцци и специально назвал его имя. – Он и научил меня итальянскому языку.
