Что Юрию нравилось в этих роботах, так это то, что они не задавали лишних вопросов. Сказали ломать спину, значит, он будет ломать человеку спину. Такое себе было лечение, зато на какое-то время к шахтеру вернется подвижность. А все Андрей выдумщик, Юрий сам такое придумать был не способен.
– Не больно? – спросил он пациента. Не из сострадания, но из любопытства.
– А должно? – с беспокойством вскинулся Мозоль.
– Нет-нет, все в порядке, – успокаивающе поднял руку доктор, а сам невзначай подумал, не вырезать ли кусочек кожи со спины этого недоумка? Его коллекция давно не пополнялась. Логичнее было бы отломать часть закаменевшей мышцы для последующего изучения, но доктор опасался вызвать недовольство вируса. Андрей считал, что трогать эту штуку было опасно, и Юрий с ним согласился.
Всего месяц осталось продержаться, а потом хоть эпидемия, хоть мор – доктора здесь уже не будет. А какие планы у всех были сначала на эту Элайю! Теперь же от амбиций остался этот жалкий огрызок человеческой цивилизации в виде серебряной шахты, да и то работать ей предстояло недолго.
Робот заканчивал ломать шахтера, доктор же занимался мазохизмом, глядя на унылый однообразный пейзаж, въевшийся в память так глубоко, что наверняка останется в его кошмарах до конца жизни.
База шахты СКВРД-10, которую местные называли просто «Сковородой», строилась по такому же типу, как и все снабжающие станции рядом с колониями: пять жилых модулей, модуль с ядерным реактором, обеспечивающий энергией всю станцию и шахту, интеграционный модуль, распределяющий энергию от реактора к другим ячейкам колонии, буровая установка, добывающая лед с глубин Элайи и перерабатывающая его в воду, грузовой модуль и рефрижератор. Внешне станция напоминала россыпь шаров, врытых наполовину в землю, но доктор был уверен, что именно так выглядит ад.
Верующим Юрий не был, но о существовании возмездия догадывался. В жизни ему приходилось делать плохие вещи, а так как в мире царил баланс, а не хаос, ответ на его злодеяния выглядел таким вот образом – в виде серебряной шахты, где он добровольно обрек себя на заключение. Но скоро они с Андреем освободятся, ждать осталось недолго, главное – не нарушать правила местных, и они тебя отпустят.
Проводив шахтера, который и, правда, почувствовал себя лучше после «массажа», и снабдив его пачками витамина С, доктор собирался закрыть дверь и окончить на сегодня прием, чтобы полюбоваться своей «коллекцией» до возвращения в жилой модуль. Его сокровища были тщательно спрятаны в лабораторной центрифуге. Но не успел он подойти к роботу, еще прибирающемуся после «операции», как замигал коммуникатор – на связь вызывал начальник станции.
Закатив глаза, доктор нехотя надел комм на запястье. Пусть они с Сальцевым и были подельниками, но отнюдь не друзьями и даже не приятелями. Начальник шахты вызывал у него стойкую неприязнь и желание вырезать у него сердце. Как подозревал доктор, желание это было взаимным.
– Плаксивый, что у тебя там? – на фоне медицинского робота появилось прозрачное лицо Сальцева, соответствующее его фамилии. Начальнику давно не мешало похудеть, но каждый на руднике справлялся с изоляцией, как мог – Сальцев вот одиночество и собственных бесов заедал. Но главное, что не мог простить ему доктор, было фамильярство. Сальцев звал Юрия исключительно по фамилии, вызывая у того тихое бешенство. Юрий Борисович Плаксивый тоже получил свое прозвище, но ему не повезло, потому что оно совпадало с фамилией. Злая ирония заключалась в том, что доктор никогда не плакал, даже в детстве, когда мать лупила его ремешками от своих платьев, оставляющих узкие, плохо заживающие порезы.
