Стальные боги - страница 39



На континенте Юна, лежащем по ту сторону пролива, касались облаков горы Нокпла. Каким образом Утаю удалось перетащить через них корабли до другого конца пролива? Это тоже было немыслимо, даже в большей степени, и Утай унес секрет с собой в могилу.

Мелоди жадно пожирала сладкий лед, я же его чуть коснулся. Мне никогда не нравилась чистая сладость. Даже поэты предпочитают смешивать сладость с горечью. После сладкой любви следуют горькая разлука и кислое уныние одиночества. Даже любовь Лат, сладкая, как божественный нектар, приправлена горькими ветрами жизни. Так и с пищей. Вот почему мне нравится есть абистранские манго с уксусом. Но пятнадцатилетняя девочка, выросшая в мирное время, не знала горечи. Это угощение из меда, яблок и льда, должно быть, имело вкус ее самых приятных воспоминаний.

– Мелоди, какой был самый счастливый день в твоей жизни?

Она слизала мед с ложки и хихикнула.

– Сегодня самый счастливый день в моей жизни.

– Да брось, кроме шуток.

За горами Нокпла садилось солнце, заливая небо красноватым светом.

– Что это вообще за вопрос? – сказала Мелоди. – А у тебя какой?

Тот день, когда мы с Лунарой поженились. Торжественную церемонию в Голубых куполах посетил сам шах. За нашу службу он освободил нас от янычарской присяги и разрешил пожениться.

О Лат, Лунара сияла, как летнее небо. На ней было голубое платье с узором из золотистых цветов, как будто кусочек рая. Когда она ступила на помост и взяла мою протянутую руку, я чуть не лишился сознания от счастья.

Но настало время для новых воспоминаний.

– Прости, Мелоди. – Я задумался обо всем, что пропустил. О времени, что не был здесь, чтобы смеяться вместе с дочерью или держать ее за руку, когда она плачет. – Мне жаль, что меня не было рядом. Я столько всего пропустил в твоей жизни. Вот почему я задаю глупые вопросы.

– Тогда не пропускай больше ничего, хорошо? – сказала Мелоди. – Мы с тобой и старик – семья. Я никогда тебя не покину, если ты пообещаешь то же самое.

Вот тогда я понял, что никогда не уеду из Костани. Я должен наверстать потерянное время. Мне так хотелось стать любящим отцом и преданным сыном тем единственным людям, которые по-настоящему обо мне беспокоятся. Пусть Лунары больше нет, но мне есть для чего жить.

Я обнял Мелоди. Когда фонарщики вышли на улицы, чтобы их осветить, я повел дочь домой.


Я должен был поговорить с магом Вайей об успехах нашей священной армии, поэтому поднялся по крутой лестнице к Небесному престолу. Великий муфтий Тайма помахал мне, когда я миновал ворота.

Похоже, он только что завершил службу и теперь отдыхал у фонтана: его тюрбан лежал на плечах как полотенце, а очки болтались на шее на золотой цепочке. Вокруг суетилась его паства, но Муфтий отмахнулся от них, чтобы поговорить со мной.

– Ты так хорошо их подготовил, – сказал он. – Превратил сброд в сплоченный отряд.

– Ты наблюдал?

Муфтий ухмыльнулся.

– Источник всегда наблюдает. Наша работа в том и заключается, чтобы знать обо всем.

– Я думал, ваша работа – заботиться о людских душах.

Мы с муфтием прошлись по вечернему саду. Не считая луны, его тускло освещали только мускусные свечи. Трава стала мягкой из-за вечерней росы, капельки воды поблескивали на цветах, обрамляющих гравийную дорожку.

– Вера касается не только души, – сказал он. – Тело, разум и душа – все одинаково важно. Что есть верующий, если он все время проводит в храме? Разве сражаться и умереть за Лат – не величайший акт поклонения богине? Разве ее дом – в храме? Или он в теле святого воина, упругом от тренировок?