Долгие дни, пока мы ехали на северо-запад, я посвятила размышлениям о пространстве в человеческой жизни. Мои современники – хотели того или нет, – были пожизненно заперты на полуживой планете в тесной толпе себе подобных. Скрашивала их существование разве лишь иллюзия скорости передвижения, иллюзия, которая, в сущности, мало что меняла.
Наш обширный караван двигался так неспешно и величественно, будто мы вообще не собирались никуда попасть. В прежние времена я бы уже сто раз вышла из себя от такого медленного развития событий. Однако теперь даже получала удовольствие от черепашьих темпов передвижения. К тому же, плотность народонаселения вокруг нас неуклонно стремилась к нулю. Изредка встречаемые поселения по величине можно было примерно разделить на три категории: претендующие на роль городов, похожие на деревни и просто малые скопления человеческих жилищ.
Раздвоение личности, посещавшее меня и раньше, снова поселилось в голове. Я проживала первые дни в новой эпохе, и в то же время как будто наблюдала за собой со стороны. Благородная дама в тяжелом плаще существовала вполне самостоятельно. Она, а не я, терпеливо сносила неудобства походных ночлегов, ела полусырое мясо и черствый хлеб, запивая их разбавленным вином, легко вскакивала на лошадь (мужское седло оказалось гораздо удобнее дамского), и ехала туда, куда ей указывали путь.
Экс-Наблюдательница мне обрадовалась.
– Слава богу, догадались прислать женщину, – констатировала она, встретив меня в условном месте, – Я-то думала, прибудет какой-нибудь авторитетный пень, и примется пилить меня денно и нощно на предмет профессионального долга.
Я моментально развеселилась:
– А если я начну тебя пилить? Думаешь, не умею?
– Не умеешь, – быстро ответила она, смеривая меня внимательным взглядом, – Такие как ты никогда и никого не пилят. Если что, они просто сразу убивают.
На эту лестную оценку возразить было совершенно нечего. Имидж кровожадной особы мог пригодиться в будущем, и я на всякий случай с усмешкой кивнула.
Между прочим, моя гипотетическая свирепость ничуть не отпугнула Марго – так ее на самом деле звали. Она была великой мастерицей задавать «детские вопросы», на которые, в зависимости от крепости нервной системы, следовало оскорбиться, или отвечать с той же прямотой, с какой они задавались.
– Скажи честно, – любопытствовала она, к примеру, – что ты чувствуешь, каждый раз возвращаясь назад?
Я только печально улыбалась. Вряд ли я смогла бы доходчиво объяснить хоть половину своих ощущений. Но, может, полезно было произнести их вслух:
– Не знаю. Иногда мне кажется, что в прошлом осталась часть меня, жизненно важная часть. И обойтись без нее – все равно, что научиться жить без руки или ноги. А иногда я думаю, что каждый раз вместо меня домой возвращается кто-то другой, на вид в точности, как я, но абсолютно другой изнутри. И это тоже, наверно, правда.
– И что… ты всякий раз находишь в прошлом то, что ожидаешь найти? Никаких сюрпризов, ничего… такого?
– Наоборот. Я всякий раз нахожу в прошлом нечто, чего вовсе не ожидала встретить. Что-нибудь, вдребезги разбивающее ожидания от мира, в который попадаю. Следует твердо помнить, что на самом деле все не таково, каким кажется из нашей реальности, дорогая. Все вообще не таково, каким кажется сначала.
– И как же ты… находишь свой путь?
– Путь? Я бы сказала – узкие тропинки. И у каждого они – свои.
