Стоило царевичу оказаться снаружи, его тело тут же охватила зябкая прохлада.
Сенари постоял какое-то время у закрытой двери, прислушиваясь к новым ощущениям, а затем открыл глаза и всмотрелся в темноту, обступившую постоялый двор.
Сначала он вздрогнул: в воздухе перед ним кружились тяжелые белые хлопья. С первого взгляда царевич решил, что это пепел от извержения вулкана – в детстве он уже видел одно, и эти воспоминания до сих пор преследовали его в кошмарах. Однако, Вольга тут же вспомнил, что он в Рашемии, где вулканов нет и в помине.
Вытянув вперед черную руку, сенари поймал одно из хлопьев, но поднести к глазам так и не успел: оно тут же растаяло, а образовавшаяся вода стремительно испарялась с горячей кожи.
Царевич широко раскрыл глаза от удивления. Он сделал шаг вперед, чтобы выйти из-под навеса над крыльцом, и уставился в черное небо, откуда на землю медленно спускались слипшиеся в комья снежинки.
Белые частицы льда кружились в свете уличного фонаря, словно пары в танце. Вольга завороженно наблюдал за ними, пока его взгляд не упал вслед за снежинками на землю.
Всю грязь, которую он помнил, словно накрыло белым одеялом. Ни следа прежнего уродства, только ровная белая пелена…
Дверь позади царевича тихо распахнулась, но Вольга даже не обернулся, он продолжил изучать странное явление природы. Его горячие ступни растопили снег сквозь подошвы туфель, золотая ткань которых утопала в грязи, но царевич не обращал на это никакого внимания.
– Первый снег, – произнес некто над самым его ухом. Вольга узнал голос крылатого оборванца.
Рэмола слегка пошатывало, но он держался на ногах, балансируя крыльями. Расправив их в стороны, ангел сладко потянулся и шумно вдохнул холодный воздух. На его лице, – совсем юном, как теперь показалось Вольге, – расплылась блаженная улыбка.
– Я пью уже лет сто, и с каждым разом опьянеть становится сложнее… – пожаловался крылатый. Царевич отметил, что под хмельком на языке стихий он лучше говорит. – Но, к счастью, слевиты, желающие меня перепить, еще не перевелись на этом свете! Хах, что за упрямый народ… – блудный ангел тряхнул красной гривой, беззвучно засмеявшись.
Вольга не ответил, он вернулся к созерцанию парящего в воздухе снега. Что ж, хоть что-то в этой убогой стране оправдало его ожидания. Снег был прекрасен.
Некоторое время они вдвоем с ангелом молча наблюдали за кружащимися белыми хлопьями. Покой и глубокая тишина, стоявшая вокруг, успокаивали, а холод бодрил после духоты.
– Твоя душа… – вдруг проговорил ангел. Что-то новое в его голосе заставило Вольгу обернуться.
Странный крылатый не сводил с него широко раскрытых глаз, из зрачков которых начал литься яркий свет.
– Ты глубоко несчастен, – продолжил ангел, и его голос дрогнул, словно от жалости, а брови взлетели вверх. – Так несчастен!… О, я знаю это чувство, оно знакомо мне!…
Нахмурившись, царевич на шаг отступил от пьяного небесного, чей взгляд становился все безумнее.
– Отойди от меня! – проговорил Вольга. По его волосам пробежал фиолетовый блик – короткий признак испуга. Однако их быстро сменили красные отблески, а вены на руках царевича вздулись. Он мог защитить себя от этого нелепого пернатого.
– Я не причиню тебе вреда, царевич Вольга! – ангел весело улыбнулся, заметив, что царевич готов собрать в руках огонь, и миролюбиво поднял ладони. – Но я вижу, что ты мучаешься! Я еще могу видеть это в некоторых душах… так странно. Давно уже забытое чувство.
