Мне где-то стало ее жалко. Она была создана идеальной женщиной, с неисчерпаемой чувственностью, и ради надуманной бредовой идеи о сохранении девственности, ограничивала свое сексуальное безумство. Хотя, по косвенным разговорам, я догадывался, что за всем этим было что-то еще.
Анна приучила меня к своим резким выходкам, поэтому, когда неожиданно встала надо мной, оторвавшись от поцелуя, я не удивился. В ее взгляде я уловил нечто новое.
– Старик, жаль, что ты не знаком с Вильямом Бугеро! – сказала она, глядя на меня сверху.
– А вот и ошиблась, дорогая! – весело ответил я. – Ты забыла о существовании своего учителя – интернета. Когда ты мне рассказала о Бугеро, я в тот же день заглянул в интернет. Действительно, блестящий художник!
– Что ж, это меняет ситуацию. Тогда вспомни его картину «Рождение Афродиты» и посмотри на меня.
Она встала в позу, запечатленную на картине Бугеро. Выражаясь словами А. Пушкина, передо мной явился гений чистой красоты. Глядя на нее, я благодарил Бога, что рожден мужчиной, ибо женщина была создана для него! Анна довольно долго стояла в этой позе, ожидая моей оценки. Не дождавшись, она спросила:
– Я была права насчет груди?
– И не только груди! – восторженно ответил я. – Как жаль, что во мне отсутствует талант художника. Если ты хочешь сравнения с картиной, скажу, что твоя грудь не только больше, чем у Афродиты, но и отличается упругостью, чего нет на картине Бугеро. И еще мне нравятся твои более полные и округлые ножки. Впрочем, здесь дело вкуса, и я не собираюсь оспаривать выдающегося художника. Хотя, ему просто не повезло, что ты родилась гораздо позже.
– Уж, не влюблен ты в меня? – кокетливо спросила Анна.
– Влюблен? Разумеется, нет! Я просто не знаю слова, которое могло бы описать мои чувства к тебе. Если б имел такое право, то придумал бы!
– А ты придумай. Я разрешаю!
– Нет, Анна, во мне нет такого количества таланта. Но подумаю! – рассмеявшись, ответил я.
– Когда придумаешь, не забудь мне сказать. А теперь ляг, пожалуйста, на спину.
Я подчинился, и она уместилась на мне как на матраце, обхватив мою голову ладонями, стала шаловливо биться своим носом о мой нос. В ее поведении так часто было столько детского, что приводило меня в замешательство. Я любил ее то, как девочку, то, как женщину, и не мог разделить эти понятия. Своим непоследовательным поведением она заставляла меня смотреть на свое тело, или как на нечто отчужденно-красивое, или как на предмет вожделения. Ее безумство подавляло мою волю, и я чувствовал беспомощность перед ее красотой. Понятно, что в основе всего была огромная разность в возрасте, но Анна не оставляла мне выбора.
– Старик, если ты не можешь объяснить свои чувства, то у меня все до обидного просто: я люблю тебя! – сказав так, она вновь отдалась поцелуям, которые для нее были высшим наслаждением.
Назначив меня рабом, Анна была недалека от истины – в наших отношениях было все подчинено ей. Насытившись ласками, она сказала:
– Старик, давай останемся здесь на ночь.
– С большим удовольствием! – ответил я. – Но ночью здесь будет холодно.
– Ничего страшного! Я взяла с собой двухместный спальный мешок.
– А ты предупредительна во всем! – весело ответил я, услышав о мешке на двоих.
– Это одно из основных качеств женщины! – сказала она с гордостью.
Вечерело. Мы принялись за бутерброды, привезенные Анной. Как ни странно, мы были очень голодны. Видимо, сказывалось влияние свежего воздуха и обилие выплеснутой эмоциональной энергии.
