Покончив с едой, Анна принялась за обустройство нашей временной обители. В горах темнеет быстро, и скоро появились звезды. Анна установила нашу постель так, чтобы головы торчали из палатки. В ее планы не входило обращение к одежде, и мы голые забрались в спальный мешок. Если бы у меня попросили описать счастье, я рассказал бы об этом дне. Мы лежали рядом так, когда не бывает ближе, и над нами было лишь небо. Звездное небо никого не оставляет равнодушным. Вглядываясь в него, как правило, приходят мысли о своей ничтожности, и величии непостижимости мира. Мы долго молчали, любуясь черным небом. Первой заговорила Анна:
– А ведь Бог есть! Когда обозреваешь бесконечность, кажется, что для всех он един. Но человеческое высокомерие и глупость приводят к тому, что каждый из нас позволяет себе иметь право выбора Бога, будто их может быть несколько. Более того, некоторые люди уверенно утверждают, что Бога не существует. Тогда кто все это создал? Отрицать удобно, но объяснить многое без божественного начала – невозможно. Хотя бы жизнь и смерть.
Помню, какое ошеломляющее воздействие произвел на меня Данте, его сумрачный лес и встреча с Вергилием. Я была поглощена описанием Ада, Чистилища и Рая. Однако со временем, во мне остались лишь картины Ада, и я задала себе вопрос: почему? Это был сложный вопрос, но со временем пришла к выводу, что если и существует потусторонний мир, то кроме Ада, там ничего нет, ибо от совершенного греха невозможно очиститься.
Читая «Божественную комедию», я находила много интересных идей, но наиболее близкую мне, выучила наизусть:
И вождь в ответ: «То горестный удел
Тех жалких душ, что прожили, не зная
Ни славы, ни позора смертных дел.
И с ними ангелов дурная стая,
Что, не восстав, была и не верна
Всевышнему, средину соблюдая.
Их свергло небо, не терпя пятна;
И пропасть Ада их не принимает,
Иначе возгордилась бы вина.
И смертный час для них недостижим,
И эта жизнь настолько нестерпима,
Что все другое было б легче им.
Их память на земле невоскресима;
От них и суд, и милость отошли.
Они не стоят слов: взгляни – и мимо!»
Закончив читать, Анна вновь стала разглядывать небо, видимо, ожидая от меня ответа, но я молчал. Мне были понятны отрывки из Данте, которые она продекламировала. Собственно, эту мысль она высказывала еще тогда, когда говорила, что ненавидит среднюю массу людей, которые живут, не выходя за пределы потребительского сознания. Но если Данте прав, и в Ад не принимают соблюдающих «средину», то для основной массы умерших людей смертный час недостижим. Я хотел уже предложить Анне эти мысли, когда она заговорила снова:
– И все же, если существует Ад, то необходим и Рай, пусть даже абсолютно недоступный. У людей нельзя отнимать веру. А мое сравнение ворот Рая с девственностью, не так уж безобразно!
– Лично мне, такой архитектурный вариант по душе, – ответил я.
– Старик, ты неисправим! Но твоя манера подтрунивать надо мной мне даже нравится.
– Анна, до сих пор и мне нравилось, что у тебя полностью отсутствует комплекс неполноценности, присущий большинству женщин. А тут вдруг элемент обиды. Мне действительно симпатична твоя фантазия.
– Я все поняла: тебе просто нравится Она.
– А я и не отрицаю. Действительно, это лучшее, что создал Бог, и с этим полностью согласен с тобой.
Анна прижалась ко мне и принялась за свои любимые поцелуи. Слиянье голых тел трудно передать словами, ибо оно переходит в область чувств. Хотя мне и было запрещено трогать ее тело руками, я хитрил, пользуясь тем, что мы находимся в одном спальном мешке, и ласкал ее, подозревая, что эта уловка нравится и ей. Вообще, надуманные ею табу, походили на пытку для нас обоих. Возможно, поэтому она каждый раз резко отталкивала меня после долгого поцелуя. И на этот раз, отринув меня, она легла на спину, и я почувствовал знакомую дрожь ее тела. Успокоившись, Анна продолжила тему:
