У каменной стены дома в пыли и кучи тряпья лежал избитый старик. Его седые волосы покраснели от крови, и я решила, что эти трое убили его, проломив череп. Рядом со стариком валялась корзинка, из которой выпали свертки с продуктами, и толстая деревянная клюка.
Сама не помню, как она оказалась у меня в руках. Я подняла клюку над головой и с диким воплем бросилась спасать Нюня, которого прямо сейчас избивали трое мужчин. Они уронили его на землю и пинали ногами. Но никого ударить я не успела. Над нами раздался громкий крик-приказ:
– Стоп! Замрите!
Я застыла прямо так, как была, с задранной вверх клюкой, Нюнь лежа на земле, а трое громил стоя над ним в нелепых позах.
Лушка медленно вышел из-за спины. В его огромных, на пол-лица, глазах застыл страх.
– Мам, – прошептал он хрипло, и я поняла, что сейчас мой малыш заплачет, – отомри…
Я сразу же почувствовала, как странное оцепенение пропало. Клюка выпала из рук, загремев по каменной мостовой, а я кинулась к сыну.
– Лушка, – обняла его и прижала к себе, чувствуя как на плече намокает платье, – сынок, все хорошо… Ты молодец.
– Лушка, – брата со спины обняла Анни, – не плачь. Я же говорила, все получится. И мама не будет ругаться. Ты же не будешь, мам?
– Не буду, – выдохнула я. – Но в следующий раз, пожалуйста, оставайтесь в безопасном месте. Хорошо?
– Хорошо, – сморщила нос Анни. – Лушка, отпусти Нюня. Ему больно. И дедушке больно. Ему помочь надо.
– Я больше не смогу, – шмыгнул носом сын, – слишком много народу… скоро само пройдет…
– Сынок, – встревожилась я, – как быстро пройдет?
Но он только пожал плечами и всхлипнул.
– Я не знаю… Я еще не пробовал… когда так много людей.
Плохо. Очень плохо. Если бугаи освободятся, то нам всем не поздоровиться. И уйти тоже никак. Мы не можем бросить Нюня и этого умирающего старика. Я мгновенно приняла решение:
– Лушка, Анни быстро бегите на площадь, найдите стражников и сообщите им о нападении. Пусть срочно идут сюда. Поняли?
– Да, мама, – кивнул Лушка. Отлепился от меня, вытер слезы рукавом, напрочь забыв про платок, лежащий в кармане. И, моргая покрасневшими глазами, позвал сестру, – побежали! Надо быстрее!
Дети умчались, а я, прихватив на всякий случай клюку, пошла связывать громил… Веревок у меня не было, но зато у каждого из них был пояс. Мне главное руки-ноги им зафиксировать, чтобы обезопасить себя до прихода стражи. А дальше пусть с ними стражники разбираются.
Надеюсь, я успею до того, как Древняя магия моего сына перестанет действовать.
Я услышала стражников гораздо раньше, чем увидела. Они топали, как стадо слонов на перегоне. Если они всегда так бегают, не удивительно, что разбойники и бандиты весьма свободно чувствуют себя на улицах Среднего города. У нас-то ребята Гирема ходят тихо, как мышки. Их не то, что не услышишь, их и не увидишь, если они не хотят.
К этому времени я уже оттащила Нюня от застывших громил, стащила с них пояса, безжалостно уронила на твердую мостовую, ехидно приговаривая, что синяки лишними не будут, и связала им запястья за спиной. Потом, отодрав от их же рубах тесьму, связала ноги, чтоб не сбежали.
Когда закончила, устала так, что плюхнулась рядом с Нюнем и стариком, который так и не пришел в себя, и замерла не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Только дышала, как загнанная лошадь, глотая воздух пересохшим ртом.
– Ы-ы-ы, – тихо провыл рядом Нюнь и еле заметно шевельнулся.
