Брут очнулся от причудливой метаморфозы и пронзающего холода, пришедшего к нему в незатейливой дремоте, и взглянул на Кассия – тот, словно блаженный, улыбался и светился, докуривая последнюю сигарету.
Брутто поежился, смотря на легкое одеяние Кассия. Его самого холод пронзал, словно молнии, и сколько бы он ни одевал нафталиновых свитеров под низ, принадлежащих еще дедам его дедов, он все равно чувствовал этот холод. Кассия же, казалось, это вовсе не волновало. Брутто не понимал, почему эта мысль не дает ему покоя. А всё потому, что сколько бы ты ни грел лед, в итоге он просто исчезнет, но никогда не станет теплым.
Наконец они прибыли к месту высадки, заехав в глубины темных переулков. Кассий остановил машину напротив железных ворот. Брутто привычным движением открыл дверь и вошел в свое древнее жилище, где он не был так давно. В его комнате все еще оставались остатки любви: три бутылки вина хаотично разбросаны по квартире, последняя из которых не была пуста, но уже превратилась в едкий уксус. Разбросанные кучки бычков и поломанная кровать служили памятником прошедшей последней ночи. Только одна сигарета из всех еще оставалась целой – зажжённая, но не выкуренная, с испачканным кровью фильтром.
Знал ли он тогда, что эту сигарету ждет такая судьба? Была ли она предвестником конца, зажжённая в пылу страсти, но так и оставшаяся не докуренной? Теперь она словно могильная плита, неприятное напоминание. Брутто смотрел на нее и, вертя в руках, думал о ней: знала ли тогда эта сигарета, что всё так закончится? Она словно подмигивала ему. Было столько знаков, но верно говорят, что влюбленные словно слепые. Брутто положил её в карман, огляделся, оставил тяжелый пакет посередине, тяжело вздохнул и вышел.
Кассий стоял у машины, пространно смотря в небо. Увидев друга, он приветливо улыбнулся: дело закончено, обещание выполнено.
– Ну что, сделал своё дело? По домам?
– Да, спасибо, что подвез.
– Да ну!
Кассий вскочил в машину и стремглав завёл мотор. Брут сел рядом, и они снова пустились по ледяной дороге. На обратном пути Брут не думал ни о чем, не представлялся мотыльком и не видел город, скованный льдом. Перед ним будто не было ничего больше; он просто смотрел в пустоту, всё пропало из его поля зрения, а страх и отчаяние совсем сковали его. Кассий был хорошим парнем и с грустной улыбкой смотрел на мучение своего товарища. Он через это проходил, и это прошло, и у него пройдет.
– Слушай, Кассий!
– Да, Брут?
– Окажи мне честь, подари зажигалку.
– Конечно, убийца.
Кассий достал её из кармана куртки и передал своему товарищу.
– И можешь меня здесь высадить?
– Здесь? Но мы же в центре, у набережной, тебе далеко до дома.
– Да я не домой, высади здесь, пожалуйста.
– Ты уверен? Не переживай так, всякое случается, и…
– Не беспокойся, я в порядке, просто хочу пройтись.
– Эх… ладно, как знаешь.
Кассий остановил машину, попрощался с Брутто и немного отъехал, держа своего товарища в поле зрения еще некоторое время. Убедившись, что тот вроде как не собирается выкинуть какую-нибудь несуразную глупость и играть в юного Вердера, он дал по газам и помчался в свое уютное гнездо, улыбаясь и посмеиваясь, вспоминая, как и сам когда-то стоял на перепутье.
Брут вышел из машины и так тяжело вздохнул, что припорошил снег под ногами. «Всё на этом», – подумал он. Теперь он наконец один, один во всем этом чертовом городе. Он стоял на набережной и всматривался в тьму, в замершую намертво реку и ледяную крепость за горизонтом. Брут медленно спустился к набережной, вступил на лёд и дошёл до середины, шаг за шагом, на своей маленькой личной голгофе. Присев прямо на клубы снега, он достал ту самую сигарету и закурил.
