Просто Герман – удачный выход из моей ситуации. И только.
А сама напоминать ему о нашей договоренности не хочу, эдак у меня корона с головы упадет. Жирно ему будет. Хотя телефончик я все-таки сохранила, и пару раз на нервах даже вызывала его из записной книжки, но на дозвон так и не нажала.
Ничего. И на моей улице перевернется грузовик с мороженным. Отольются кошке мышкины слезки. Нервничать он меня заставляет!
Однако, когда Бергман наконец всплывает на моем горизонте, достойно я ему ответить не могу, ибо лежу на массажном столе в состоянии полного благодушия и расслабленности. Потрясающий массажист, которого мне посоветовала Анька, сотворил чудо, и я чувствую себя тряпочкой. Хорошо отутюженной, наглаженной и довольной тряпочкой. Это уже второй сеанс, обязательно приду еще.
– Левина, – едва ворочая языком блею я в трубку, лежа под горячим полотенцем.
– Ты там дрыхнешь, что ли, спящая царевна?
– Весь гроб, мерзавцы, раскачали, но целовать – не целовали…
Я бы не возражала, если бы сейчас не надо было вставать и куда-то идти, а можно было бы вздремнуть часа четыре прямо на столе…
– Ты напилась? – после небольшой паузы, связанной с осмысливанием сути стиха, уточняет Бергман.
– Нет. Я отдалась сильным крепким мужским рукам, – сознаюсь я. – Это был глубокий подробный… массаж.
В моем голосе слышится восторженно-утомленное придыхание.
– Яна, если ты пошла во все тяжкие, я за это ответственность нести не собираюсь, – склочничает Гера.
Господи, какую он там ответственность собрался брать? Я ему, что, в подоле маленького массажиста принесу?
– Какая стремительная трансформация: от спящей царевны до падшей женщины, – бормочу я, видимо, в слух.
– У нее было семь богатырей, и прежде, чем качать ее в гробу, они ее туда и загнали. Помни об этом и блюди себя, как полагается! – нудит внезапно выискавшийся адепт высокой морали.
– Все-таки есть еще богатыри на земле русской, – мечтательно говорю я, представляя себе почему-то семь австралийских пожарников с прошлогоднего календаря, который я отказываюсь снимать вот уже девять месяцев.
Хрен с ними с датами, главное – эстетика, я считаю.
Я и так после расставания с Димкой веду себя как монашка, надо бы уже кого-нибудь прижать к комиссарскому телу.
– Левина, тебе нельзя богатырей, – рявкает Герман.
– Откуда такие ограничения? – вяло удивляюсь я. – Ты вообще зачем звонишь? Испортить мне все удовольствие?
Мое уютное уединение в полутьме среди горящих ароматических свечей нарушает заглянувший ко мне обладатель божественных рук:
– Кто говорит об удовольствии? – весело переспрашивает он. – Сегодня ты стонала громче.
– Левина, срочно покинь бордель! – ярится Бергман. – У нас с тобой сделка на носу!
– Я не могу срочно, я голая. Отстань.
Сердитое сопение в трубку.
– Небось этому хмырю ты песни не пела.
– Не могла, он сделал все, чтоб у меня слов не было. Давай уже ближе к делу, чего тебе понадобилось? – вздыхаю я.
Все же у Бергмана талант обламывать кайф, он своим брюзжанием прямо-таки вырывает меня из блаженства.
– Нам надо встретиться и утвердить условия сделки. Договор я составил.
– Это срочно? – ною я.
– Нет. Да! – меняет свою точку зрения Герман. – У мамы день рождения в субботу. Тебе там быть обязательно. До этого надо тебя облагородить и обкатать легенду.
Агент Яна ноль-ноль-семь абсолютно никуда не хочет, но остаться без кавалера на Димкину свадьбу я не готова.
