Ставка на невинность - страница 36



– И ноги не брей, – Медведева по-прежнему настаивает на самом надежном способе контрацепции. Волнуется.

– Да поздно, – скрепя сердце, признаюсь я. – Ещё вчера побрила.

Алка на мое признание цветисто ругается, да так, что заслушаешься. Дочь профессора филологии.

– Тогда держись за трусы.

– Как?

– Двумя руками! И джинсы надень самые узкие.

Точно. Лайфхак номер два.

Узкие джинсы-резинки элегантно и соблазнительно ни за что не снимешь.

Может, конечно, есть уникумы, но лично я стаскиваю их, наступая одной ногой на соседнюю штанину и коряво задирая ноги.

Нормальная женщина на первый секс в них точно не пойдет.

– Ты так говоришь будто я на оргию собираюсь, – ворчу я. – Я не собираюсь спать с Бергманом.

Хотя уже и не так чтобы против. Алке я этого не озвучиваю, но она и так догадывается.

– А чего тогда ноешь?

– Стыдно. Вдруг он меня все-таки раскусил? Непохоже, но вдруг?

– Дави на жалость. Растопи его сердце.

– Боюсь, оно у него каменное, – вспоминаю я, как он по телефону отменял свои свиданки.

– Может, у него ещё кое-что каменное. Профессия обязывает, – не удерживается от ехидных намеков Медведева.

– Он ювелир, а не геолог! – фыркаю я.

­– Ещё лучше, – ржет зараза. – Нефритовый стержень...

– Слышь, ты, знаток китайской эротической прозы, – вскипаю я, сидящая на голодном пайке. – Ты знаешь, кто? Ты стерва!

– Я – персик, – не соглашается она.

– Ты – метис.

– Короче, ты вчера по стобалльной шкале насколько вырядилась?

Прикидываю в уме:

– На восемьдесят пять.

– Перестаралась. Жирно Лосеву восемьдесят пять, надо было на семьдесят и хватит. Ладно. Сегодня сделай на шестьдесят. В баре ты светанула на сотку, но там было темновато. Авось не признал. Гера все-таки неновый уже. Может, у него уже близорукость.

Я тут же вспоминаю, как он в три секунды разглядел родинку над левой грудью, определил размер бюстгальтера. Почему следом за этим припоминаются поглаживания по спине, случай в тачке, как он меня в прихожей Розы Моисеевны зажимал, и меня накрывает весь каскад неположенных эмоций.

И пальцы у него длинные. Перспективные…

При мыслях о руках Бергмана внизу живота подозрительно тянет.

Блядь, как ехать-то?

Он такой весь будет меня чихвостить, носом в договор тыкать, а я слюни пускать. Витаминов мне надо. Е-Б-Ц. Полный комплекс. Месячный курс.

Телефон возле уха жужжит.

– Погоди… – торможу я Медведеву. – О! Адресок скинул... Ах он гандон! – взрываюсь я.

– Чего? Че там? Он тебя в мотель зовёт?

– Нет, – скриплю я зубами.

– В баню?

– Нет…

– Блядь, да, куда? В цирк? Выступать под куполом? Хорош интригу разводить! – психует жертва любопытства.

– На хатку бобра. Знаешь, адресок-то недалеко от той кафешки.

– И что? – не сразу врубается Медведева.

– Все у Германа Александровича на мази. Он в ту кафешку бабов водит, ужинает и в квартирке рядом в койку укладывает!

– А тебе то что? – не понимает она моих переживаний.

– Не знаю, но бесит.

И бесит-таки довольно сильно.

– Так, моралистка, угомонись. Суй свои бритые ноги в скиннис. Через сколько казнь?

– Через час.

– Ага. Звони. Желательно с места событий, но я, так уж и быть, подожду, – и, похихикивая, эта стервь отключается, оставляя меня кипеть в одиночестве.

Чуть не забыв дома договор, на наличии которого так настаивал Герман, я уговариваю себя двинуться навстречу пиздецу. А что он будет, сто пудов. Не важно. Узнал меня Бергман или нет. Договор, кстати, вчера тоже пострадал, но селедкой он пахнет не так заманчиво, как приглашение на свадьбу Лосева.