Едва Неверфелл сняла маску, как поняла, что у нее неприятности. Ледяной взгляд Грандибля не сулил ничего хорошего.
– В чем дело? – Его широкая грубая ладонь взяла ее за подбородок, а второй рукой он поднес лампу так близко, что зеленоватый свет упал ей на щеку. – Ты что-то скрываешь!
В ответ на невероятную способность хозяина читать ее мысли Неверфелл могла только заикаться и блеять.
– Что ты натворила?
В голосе мастера Грандибля звучали нотки страха, и Неверфелл окончательно растерялась.
– Ты говорила с ней, да? – хрипло спросил он.
– Она…
– Ты снимала маску?
Неверфелл покачала головой, насколько позволяла мозолистая ладонь Грандибля, сжимавшая ее подбородок. Его глаза скользили по лицу девочки, словно у нее на лбу были написаны все ответы.
– Ты рассказывала ей что-то о себе? Обо мне, о туннелях? Хоть что-то?
– Нет! – пискнула Неверфелл, напрягая память. Точно ли она ничего такого не натворила? Нет, она почти ничего не рассказала прекрасной леди, только задавала вопросы и время от времени кивала. – Нет! Я просто сказала… что мне жаль.
– Жаль? Почему жаль?
«Потому что она милая, а вы ей грубили», – подумала Неверфелл.
– Потому что она милая, а вы грубили ей, – произнесла она вслух. И когда слова вырвались наружу, сглотнула и закусила губу.
Повисла пауза, потом хозяин издал длинный вздох и отпустил ее подбородок.
– Почему вы не дали ей то, чего она хотела? – спросила Неверфелл. Она переминалась с ноги на ногу. Робкий шаг назад, нетерпеливый шаг вперед. – У нас есть головка Стакфолтера Стертона величиной с мой кулак, мы отложили ее, чтобы узнать, когда большая головка созреет. Почему мы не дали ей крошку-другую?
– По той же причине, по которой я не пытаюсь заштопать носок ниткой паутины. Потяни за одну ниточку – и зацепишь всю паутину. А потом появляются пауки…
Даже когда мастер Грандибль соизволял дать ответ, результат не всегда радовал.
Всю следующую неделю Неверфелл представляла опасность для всего вокруг. Она не могла сосредоточиться. Она капнула в Баркбент слюну лося вместо слез оленя, и сыр запротестовал струей кислого дыма, обжегшего ей руку. Она забыла убрать головки Лакомки Лазаря подальше от охлаждающих труб и вспомнила только тогда, когда они начали биться о дерево полок.
Странная и удивительная мадам Аппелин сказала, что может создать Лицо, с помощью которого Неверфелл станет не такой уродливой. Эта мысль наполняла ее теплом надежды, но потом она вспоминала зловещие слова создательницы Лиц о дворе и впадала в ужас. Мастер Грандибль был незыблемой основой всей ее жизни, она не могла представить, чтобы с ним что-то случилось, как не могла представить жизнь без каменного потолка над головой. Но создательница Лиц намекнула, что, скрываясь от двора, он подвергает себя опасности и дает другим возможность строить козни. Неужели это правда? Он не отвечал. Может ли кто-то навредить ее хозяину в неприступном замке молока и сыра?
