– В хорошем или плохом смысле?
– И то и другое, – ответил он, – но я сейчас думаю о плохом.
– О каком-то конкретном человеке?
За их спиной открылась дверь, и на террасе появилась Аня с двумя чашками кофе на маленьком серебряном подносе. Винсент не ожидала ее здесь увидеть – она даже не знала, что Аня тоже поехала с ними во Францию, хотя внезапно поняла, что последние несколько дней не видела ее в особняке в Гринвиче.
– Спасибо, – поблагодарила ее Винсент, – это как раз то, что мне нужно. Аня кивнула. Джонатан взял чашку с подноса, ничего не сказав, – возникающий словно из ниоткуда кофе для него был настолько в порядке вещей, что он не обращал на него внимания.
– Да, – ответил он. – Я про конкретного человека. Есть одна одержимая.
Он встретил Эллу Касперски еще в 1999 году, и не где-нибудь, а в отеле «Кайетт». Она обсуждала с ним возможность инвестировать в его фонд, но решила – разумеется, безо всяких на то оснований, – что безупречная схема выплаты процентов по вкладам – не что иное, как подлое мошенничество. Абсолютно нелогичный и необоснованный, даже безумный вывод, но что он мог поделать? Люди вольны думать все, что им заблагорассудится. Вместе с успехом начинаешь привлекать к себе внимание, возможно, даже некую темную энергию.
– Я думаю, хорошая прибыль от инвестиций как раз доказывает, что ты профессионал в своем деле, – сказала Винсент.
– Именно. Я никогда не считал себя гением, но я кое-что смыслю в том, чем занимаюсь.
– Точно, – согласилась Винсент и взмахнула рукой, будто указывая не только на террасу, но и на виллу у самого Средиземного моря, личный самолет, на котором они сюда прилетели, и всю их роскошную жизнь.
– Я все делал правильно, – продолжил он. – Но Касперски все равно обратилась в КЦББ. Прости, что забиваю тебе голову непонятными аббревиатурами. Это Комиссия по ценным бумагам и биржам. Они контролируют отрасль, в которой я работаю.
Винсент знала, что такое КЦББ, потому что старалась следить за новостями экономики и финансов, но лишь кивнула в ответ.
– Они все досконально проверили. И естественно, ничего не нашли. Потому что нечего было искать.
– А что с ней стало потом, ты не знаешь? После расследования?
– Я с ней не говорил. Но мне рассказывали люди, с которыми она общалась.
– Если она распускает лживые слухи, – спросила Винсент, – ты ведь можешь засудить ее за клевету?
– Надо понимать, – сказал он, – что в моем бизнесе самое главное – это репутация. Я не могу ею рисковать и попадать в сводки новостей.
– То есть даже потенциальная возможность скандала – это почти так же плохо, как и сам скандал.
– Умница. Но я как-то задумался над этой историей, когда улеглось безумие с КЦББ, и понял, в чем суть. Дело в деньгах, которые она хотела вложить. Это было наследство ее отца. Он умер незадолго до того. Денежные вопросы иногда решаются под влиянием эмоций – что правда, то правда.
Аня незаметно перемещалась по террасе и расставляла свечи для вечера. Что она успела услышать из сказанного? Стоит ли придавать этому значение? Было ли ей вообще дело до их разговоров?
– Элла Касперски отправила мне бредовое письмо, – сказал Джонатан, – с какой-то чепухой про наследство отца и прочее. Но, если честно, теперь я понимаю, что она переживала утрату, а от горя любой начнет мыслить немного иррационально.
Запретная тема покойной жены Джонатана на секунду повисла в воздухе, как призрак; они обменялись взглядами, но не стали называть ее имя. Джонатан откашлялся.
