— И что? — придя в себя, заявила Тамара Степановна. — Ну оборотень, подумаешь. Какие проблемы?
— Да он предатель! — побелев от возмущения, воскликнул герцог. — Предатель! Шпион! Я его купил за мешок картошки! Он мой! Моя собственность! Велю тебя убить — и убьёт! Любой мой приказ выполнит, потому что под заклятьем!
От каждого его слова парень горбился все сильней, словно это были не слова, а камни, что падали ему на плечи. Видеть это не было никаких сил.
Тамара Степановна почувствовала такую злость на мерзкого кривоногого герцога, что внутри словно огонь вспыхнул. Неведомая сила, поднявшись из глубины души, взвилась огненным вихрем, вырываясь наружу, мир вокруг сделался нестерпимо-ярким, а голос — таким грозным, что она сама себя не узнала.
— Отменяю! — крикнула она. — Этот парень свободен и волен сам выбирать свой путь! — послышался гром, полыхнуло синим, кожу закололи невидимые иголочки, и воздух в кабинете сделался таким, каким бывает после грозы. — Да будет так! — воскликнула она напоследок.
И отключилась, провалившись в черную бездну беспамятства.
Пришла в себя Тамара Степановна уже в телеге, за городом. Как вышла и села в нее, память не сохранила.
На другом конце телеги сидел кот и молча смотрел вдаль. Старик-возница клевал носом, отчего лошадка, предоставленная сама себе, брела по дороге расслабленно и неторопливо.
Атмосфера царила такая сонная, что Тамара Степановна не выдержала — улеглась на сено, закрыла глаза…
И оказалась в уже знакомой тьме, разбавлял которую только призрачный женский силуэт.
— Молодец, Тамара. Справилась, — Хозяйка улыбнулась. — Я в тебя верила. Ну всё, теперь мне пора. Дальше живи сама, — она двинулась прочь, во тьму. Сумрак вокруг нее заклубился, размывая очертания тела.
— Постой! Что значит «пора»? — воскликнула Тамара Степановна, бросилась за ней… и врезалась в невидимую стену. Да так сильно, что аж в ушах зазвенело…
Звон удара сменился стрекотом кузнечиков — она обнаружила, что по-прежнему лежит в телеге, а кот, перестав созерцать окрестности, таращит на нее глаза. Увидев, что его заметили, он торопливо отвернулся.
Тамара Степановна села, вытряхнула из волос солому.
— Ну что, — спросила она, — Гафкинс от тебя отстал? — кот кивнул. — Хорошо. Надеюсь, ему еще долго будет икаться, — улыбнулась она. Кот веселья не разделил, по-прежнему выглядел напряженным. Глядя на него, Тамара Степановна и сама невольно напряглась. — Что стряслось-то? Вроде все хорошо кончилось. Или я что-то упустила?
Кот насупился.
— Да чего хорошего? — наконец ответил он. — Столько денег нам не собрать. У нас их вообще нет. Нисколько.
— Деньги — дело наживное, — махнула рукой Тамара Степановна. — Сегодня нет, завтра будут.
— Легко сказать, — буркнул кот. И отвернулся. Что-то подсказывало, что на самом деле переживал он не только об этом.
Тамару Степановну тоже заботили сейчас вовсе не деньги, а то, с какой легкостью судья поверил в то, что она — Хозяйка. Был в этом какой-то подвох, понять который она оказалась не в силах. А вдруг судья с герцогом что-то затеяли? Вдруг все, что происходило кабинете, было спектаклем? Вдруг это западня?
— А знаете, — проснувшись, внезапно произнес Никодим, — я тут давеча в лесу птицу золотую видел. Здоровенная, светом так и пышет! Это к добру. Так что не печалься, Хозяйка, все будет хорошо. Вот увидишь.
— Было бы неплохо, — ответила Тамара Степановна. И вздохнула.
