Степная дорога - страница 40

– Ну, что же ты? – поддразрил он. – Давай! Напади на меня с ножом! Я хочу посмотреть, как ты это сделаешь!

– Ты мой брат, – дрожа, вымолвила Алаха.

– Да, да, я твой брат, – продолжал дразнить Арих. – Но я еще и глава нашего племени. Я буду поступать со своими подданными так, как сочту нужным. Я – хаан!

– Кто сказал тебе об этом? Твои лживые друзья?

Она набросилась на него с ножом. Арих едва успел перехватить ее руку и так сильно сжал тонкое запястье девочки, что оружие выпало из ее пальцев. Она боролась молча, как зверек. Несколькими сильными ударами Арих оглушил ее и отбросил на землю.

– Хватит, – сказал Салих, неожиданно выступив из темноты.

Арих подскочил, как ужаленный, и приготовился к схватке с новым, теперь уже нешуточным врагом. Но увидев, что перед ним всего-навсего безоружный раб Алахи, рассмеялся.

– Я не дерусь с рабами.

– Но ты дерешься с детьми, – возразил Салих.

– Я не дрался с ней, – высокомерно ответил Арих. – Я ее побил за дерзость и неповиновение.

Однако Салих видел, что молодой вождь смущен.

– Нет, – продолжал настаивать невольник Алахи, – ты не погнушался начать драку с девочкой. Конечно, тебе легко удалось повалить ее на землю. Ведь она почти ребенок!

– Ступай на свое место, – сквозь зубы процедил Арих. – Не серди меня, раб!

Алаха села на земле, провела ладонями по грязному, заплаканному лицу. Салих увидел, что Арих разбил ей губу. Девочка слизнула кровь и тихо всхлипнула. От этого что-то перевернулось в груди саккаремца. Он пригнул голову и молча набросился на молодого хаана.

Арих, не ожидавший подобной дерзости со стороны жалкого, засаженного за женскую работу пленника, не устоял на ногах. Оба покатились по земле. Алаха выпрямившись и сжав кулаки, следила за дракой. То и дело она вытирала кровь, бегущую из носа.

Конечно, Салиху, наголодавшемуся, не раз битому, трудно было состязаться в воинском искусстве со степняком, который все свои мальчишеские и юношеские годы только и делал, что скакал верхом и бился на саблях с такими же, как он, удальцами. Оба противника это хорошо понимали. Однако Арих не учел, что имеет дело с человеком, который больше года вгрызался тяжелым кайлом в упрямую горную породу. И если ловкости и умения Салиху явно не хватало, то тяжкой звериной мощи ему было не занимать. Да и ростом он вышел куда повыше своего недруга.

И еще одно обстоятельство, в котором Салих не признался бы даже самому себе: Алаха. Увидев ее несчастное, разбитое в кровь лицо, он утратил старый, годами воспитанный страх перед вооруженным – свободным! – человеком. Маленькая госпожа обижена, она чувствует себя несчастной, униженной. Больше ничто значения не имело.

Поэтому ничего удивительного в том, что Арих в конце концов оказался побежденным, не было. Неумелые, беспорядочные, но сильные, порожденные яростью удары в конце концов попали в цель. Странно всхрапнув, Арих вдруг обездвижел под кулаками своего разъяренного врага.

"Праматерь Богов! – подумал Салих в ужасе. – Уж не убил ли я его?"

Он приник ухом к груди поверженного соперника. И с облегчением услышал, как тихо, словно бы очень далеко, бьется его сердце.

Вот и все, пронеслось в голове. Вот и кончилась жизнь, о которой столько мечталось: крыша над головой, домашний очаг… Пусть невольником, пусть посмешищем – но дома, рядом с той, что не выходит из мыслей уже который день…

Он не знал, какое наказание ему определят. Скорее всего, самое обычное в подобных случаях: смерть. Что ж, Самоцветные Горы уже были. Вряд ли смерть страшнее.