Степная дорога - страница 42

Только на рассвете они остановились. Салих молча наломал веток какого-то сухого кустарника и запалил огонь. Алаха сварила немного воды и развела в кипятке кубик молока. Выпив, оба согрелись, и их потянуло в сон.

– Я посторожу, госпожа, – сказал Салих. – Спи.

Она надула губы, хотела возмущенно фыркнуть, но неожиданно вместо этого зевнула.

Салих улыбнулся. Спустя мгновение девочка уже крепко спала.

– Прости меня, госпожа, – сказал Салих, когда солнце начало припекать по-настоящему, и Алаха проснулась, – но почему бы не отправиться в путь уже сейчас? Мне кажется, пора бы двигаться дальше. Погоня, если она началась, приближается.

– Арих не станет догонять нас, – ответила Алаха, потягиваясь и сладко зевая. Судя по всему, она, несмотря на шаткость и, если вдуматься, ужас их положения – одинокие путники, порвавшие с родом, с племенем, изгои! – неплохо выспалась и выглядела свежей и почти довольной жизнью.

Однако сама мысль о том, что Арих спустит им с рук и самовольство, и дерзость – ведь вздумали перечить ему, вождю! – и странное заступничество сперва раба за госпожу, а затем госпожи за раба, и совместное их бегство, – одна эта мысль казалась Салиху невероятной.

– Почему ты считаешь, что твой брат, госпожа, допустит, чтобы виновники ушли безнаказанными?

Алаха усмехнулась. Горькая это была усмешка.

– Я знаю своего брата, поверь. Захоти он настигнуть нас, он бы это уже сделать. Ни одному всаднику не уйти от Ариха в этой степи.

Салих подумал, что она права. Даже ему, невольнику, удалось полюбоваться молодецкими скачками юных воинов, где Арих всегда выходил победителем. А уж Алахе наверняка доводилось видеть куда большее. Вряд ли найдется воин, способный одолеть ее брата – в конных ли состязаниях, в схватке ли на мечах.

– А во-вторых?

– Во-вторых, мой брат знает меня так же хорошо, как я его. Пусть он поймает нас, пусть только посмеет поднять на меня руку! Да если он решится на такое и приведет меня назад на аркане, как пленницу, опозоренную, то я расскажу все! Я прилюдно расскажу, как ты побил его! Все узнают, что невольник, над которым смеялись даже женщины, одолел самого сильного, самого славного воина нашего рода! Этого Арих никогда не переживет. Нет, он не допустит, чтобы я очернила его перед всеми… Перед его воинами… Перед нашей матерью!

– Но ведь он может убить тебя, Алаха, – сказал Салих. – Он вполне может убить тебя прежде, чем ты сумеешь причинить ему такой вред.

Конечно, Салих сильно сомневался в том, чтобы Арих пошел на такое страшное преступление, как убийство родной сестры. Убийство последней в роду, избранницы Богов. Однако не следовало забывать: отчаявшийся человек способен на то, что не пришло бы в голову даже самому отпетому негодяю. А Арих был именно отчаявшимся. И оттого опасным вдвойне.

Но Алаха снова покачала головой.

– О, нет! Ведь тогда кто-нибудь из его товарищей расскажет нашей матери о том, что Арих убил ее последнюю дочь. Ни мать, ни тетя Чаха не простят ему этого. А Чахи он боится. Ее все боятся…

"Кроме тебя, маленькая отважная девочка, при виде которой Прекраснейшая побелела бы от зависти!" – подумал Салих, но вслух произнес совсем другое:

– Почему ты так уверена, что он возьмет с собой кого-нибудь из своих товарищей?

Алаха лихо прищурилась и стала удивительно похожа на своего брата.

– Да потому, раб, что в одиночку ему нас не одолеть.

"Нас"! От этого коротенького словечка теплая волна окатила Салиха с ног до головы, и предательский жар разлился по животу.