Как говорил один философ:
Мне истина дороже родины.
Один – томится от вопросов,
Другой – по ягодам смородины.
А я томлюсь мечтою прежнею:
Найти себе такого счастия,
Где, может, сердцу безнадежнее,
Но где ко всем живёт участие.
Тот, что томится от вопросов,
Ответ коварнейший получит,
И, рефлексируя, философ
Себя сомненьями размучит.
И, цепенея от догадок,
Сбежит на лоно он природы,
И будет сердцу грустно сладок
Вид на поля и огороды.
Затем – как на природе водится —
Он усыпит свои сомнения,
И смысл жизненный откроется
Лишь в непрерывности движения.
И находясь душою в статике,
В той мёртвой точке откровения,
Он вдруг постигнет, что в прагматике
Живёт такое же томление.
Что это самое томление,
Пусть согласованней, возвышенней,
Живёт в поэтах, чьи стремления
Лишь простодушней и услышанней.
Что в жизни этой, может, главное
Не то, что благотворно слуху, —
Не помощь бесконечно дальнему,
А помощь собственному духу.
И вот уже с высокой кафедры,
Пред всею братьей желторотою,
Предаст возвышенной анафеме
Всё то, над чем всю жизнь работал он.
И скажет в заключенье слово он:
«Ищите счастья очень личного.
На нём всё лучшее основано.
Нет к знанию пути отличного,
А там – кому что уготовано».
А братья с мелкодумной миною
Даст волю грязному сомнению,
И станет шуткою игривою
