Стихотворения. Из одиннадцати книг - страница 9



Всё, что считал он откровением.
И оклеветанный, непонятый,
Уйдёт без дружбы и участия.
И будет, словно Богом нанятый,
Искать задуманного счастия…
30 января 1991 г.

«Нечисто сердце, ум в гордыне…»

Нечисто сердце, ум в гордыне,
Нрав раздражителен, лукав.
Ум ищет выгоды и прав,
А сердце – низменной святыни.
Нет, не способен опыт века
Возвысить сей пристрастный мир
До разуменья человека!
Нет в мире Бога, есть Кумир!
4 февраля 1991 г.

«Я чужд холодною душой…»

Я чужд холодною душой
Любви – как цельному понятью
О мирозданье; разум мой
Расщеплен ВОЛЕЮ К ПРОКЛЯТЬЮ
Всего живущего, себя,
(Я – к месту ль здесь сказать? – убого
Со всем, что дадено от Бога
Распорядился, загубя
Ума былую безмятежность),
А также ВОЛЕЮ ВЕРНУТЬ
Душе – любовь, а сердцу – нежность,
Чтоб ум направить в горний путь,
Где б отступила безнадежность,
Где б вновь я смог соединить
С небесным прерванную нить.
2 марта 1991 г.

РЕПЛИКА

Пора покончить с страшной тягой
Марать унынием листы.
Полупорочной красоты
Я не желаю; лишь отвагой
Рассеянный и падкий ум
Возвысить можно. Убедиться,
Что всяк напуган, зол, угрюм,
Кто за душой больной стремится,
Я смел достаточно. Теперь
Пора к иным, геройским токам
Идти, чтоб чрез искусства дверь
Взглянуть на страхи бодрым оком.
3 февраля 1992 г.

СОНЕТ

Нет так-то просто, милый друг,
Расстаться с тем, что прежде было
Так драгоценно; память – сила,
Что истребляет мой досуг.
Сказать ли?.. Сердце позабыло
Свои безумства и мечты,
А ум твердит: за всё, что было,
Несёшь повинность только ты.
За что же так? Мой друг, ведь я же
Любил, как тысяча других
Любить не могут, если б даже
Страстей познали бы моих.
Мой дух сильней страстей томился!
А ум твердит: ты провинился!
3 февраля 1991 г.
***

Сентябрьский вечер. Дождь. Трамвай

мне пересёк дорогу спешно,

обрызгав мне одежды край.

Я раздосадован, конечно,

но что поделаешь, – не май,

как говорится, месяц, – дома

почистимся, коль с ног истома

не свалит прежде. «Славен дом! —

кричу я хрипло, – Управдом

воскликнул, поджигая двери!»

Так я шучу, бодрюсь, а сам

спешу скорей к желанной цели,

а дождь стекает по усам.

2 ноября 1991 г.

«Опять весна. Мне двадцать семь…»

Опять весна. Мне двадцать семь.
Забыты прежние напасти.
Я счастлив, в общем, только тем,
что затянулись раны страсти.
Я беден, даже нищ скорей,
нет дома у меня, но всё же
я лишь поэт, а не злодей, —
мечты богатства мне дороже.
Пора, пора подумать мне
о предприятье величавом.
Пусть опыт, что лежит на дне,
даст силу оказаться правым.
5 мая 1992 г.

ИЗ КНИГИ ТРЕТЬЕЙ. «ВРЕМЕНА» (1993—1995 г. г.)

ИЗ ЦИКЛА «ВРЕМЕНА»

ВЕЧЕР

Пришёл, разделся после терний
дневных. Чуть жив упал на стул.
Но вскоре жизни шум вечерний
меня… нет, нет, он не втянул
в круг элегических раздумий
меня. Но я услышал мир
ушами призраков иль мумий, —
он динамичен был, как пир.
Стемнело быстро. И до слуха
всё доносился рок-мотив.
Но вот в окно влетела муха,
во мне философа убив.
Я подскочил со стула разом,
ладошки рук упёр в бока
и стал коситься злобным глазом
на жёлтый угол потолка.
И «Независимой газетой»,
статьёй про русское кино,
ударил по мерзавке этой
и трупик выбросил в окно.
Луна зажглась. Статичным небом
я был доволен. Сел на стул.
Сейчас попью чайку я с хлебом
и Ходасевича прочту.

НОЧЬ

Накрывшись старым одеялом,
Свернувшись радостно клубком,
Я замер, наслаждаясь малым,
Не помышляя ни о ком.
Но запах острый и занятный,
Что нос мой грубо щекотнул,
Напомнил образ мне приятный,
Что как виденье промелькнул
И скрылся… Хватит, я пресыщен!