Стивен Кинг за железным занавесом (история книг С. Кинга в СССР и России, 1981-2025) - страница 4

Именно этим романам Ивашева посвятила статьи, которые были напечатаны в журнале «Современная художественная литература за рубежом» в 1981 и 1982 годах. Позже она включит их в свою книгу «Новые черты реализма на Западе» (1986).

«"Мертвая зона" не может быть причислена к произведениям развлекательной литературы: художественное достоинство образов, созданных автором, несомненно. Сдержанный драматизм повествования, тонкость лирических мотивов и психологических экскурсов, экономность художественных средств выдают одаренного прозаика, обладающего вкусом и чувством меры»[10], – не скупится на похвалы Ивашева. Напомню: на дворе – начало 1981 года. В СССР Стивен Кинг тогда был не только не признан – о нем попросту вообще никто не знал и не слышал.

«Смысл романа – в его глубоком обличительном подтексте. Вчитываясь в новую книгу С. Кинга, приходишь к убеждению, что все в ней служит в конечном счете смелому, беспощадному даже разоблачению методов, какими пользуются современные поджигатели войны, готовясь к истреблению противника… Сегодня, когда в США все громче говорят о правомерности «ограниченной» ядерной войны, когда правящие круги этой страны все чаще кладут в основу своей политики стратегию напряженности, роман С. Кинга звучит как страшное предупреждение, предостерегает от прекраснодушия и излишнего оптимизма»[11], – пишет во второй статье Валентина Васильевна.

«Роман-предупреждение», «роман-предостережение»… Советская критика обожала наделять такими ярлыками любые произведения, в которых можно было углядеть намек на угрозу, даже если сам автор не ставил перед собой подобной задачи.

В советской литературе существовал устоявшийся канон: литература должна не только развлекать, но и воспитывать, направлять, предупреждать. Этот подход активно переносился и на западные произведения. Если в романе имелись элементы катастрофы, социальной критики или научной фантастики с мрачными предсказаниями, его неизменно записывали в разряд «предупреждений». Даже если автор просто создавал напряженный триллер, советская критика стремилась обнаружить в нем политический или идеологический подтекст. Книга превращалась в средство пропаганды, даже если ее создатель этого вовсе не предполагал.

Без Валентины Васильевны Ивашевой путь Стивена Кинга к советскому читателю мог быть длиннее и сложнее. Она была первопроходцем, разглядевшим в его произведениях нечто большее, чем просто рассказы о сверхъестественном. Позже, уже в постсоветское время, переводчик Леонид Володарский неоднократно хвастливо заявлял в интервью, что именно он «открыл Стивена Кинга в СССР». Однако реальность была куда прозаичнее: настоящим открытием Кинга был не рассказик в журнале для детей и юношей, а включение имени Стивена Кинга в академическую литературу.

Именно ракурс, предложенный Ивашевой, «матерью игуменьей кафедры зарубежной литературы» (как за глаза ее величали острословы на филфаке МГУ), и оказался ключевым для цензоров, принимавших решение о публикации «Мертвой зоны» в 1984 году, романа, в котором человек с экстрасенсорными способностями пытается остановить американского политика-неофашиста, грозящего развязать ядерную войну. Такой сюжет вполне укладывался в привычные образы «опасного буржуазного политикана» и «жестокой Америки». А значит, этот роман был полезным с точки зрения идеологической трактовки. И не последнюю роль в этом выборе сыграла именно научная и критическая проработка темы – та самая, которую и провела Ивашева.