Однажды зимой, отвечая на висевший в воздухе вопрос: а сможем ли мы вообще жить вместе и каждый божий день проводить наедине друг с другом, в качестве репетиции семейной жизни мы прожили на территории в тридцать семь квадратных метров, включая две лоджии, целый месяц. Репетиция была не генеральная, поэтому декораций у нас ещё не было, да и расстановка сил не соответствовала действительности.
Утром я уходила на работу, Яцек меня провожал и встречал, хотя всё должно было быть наоборот, но пришлось делать скидку на местность и локальные условия проживания. Вместе мы ездили на маршрутке и метро, стояли в пробках, спускались и поднимались по эскалатору, ходили в магазин, вместе слушали ноктюрны Шопена и Второй концерт Рахманинова в исполнении Владимира Горовица, буравили взглядом пустую противоположную стенку, едва прикрытую тонким слоем прозрачных обоев, как женщина пеньюаром, катались на облаке, готовили ужин, ели, спали и занимались, заглядывали друг другу в глаза и объяснялись в любви на языке чистого разума Канта.
В течение этого месяца каждый день Яцек собирался бегать. Так, как он это делал всегда у себя дома в Германии. В этом смысле ничего не изменилось. И без декораций он мог обойтись, ведь если человек хочет бегать, он просто бежит и ничего ему больше для этого не надо. Совершенно логично. Глядя на него, я наблюдала особый ритуал превращения человека нормального в человека бегающего.
Для этого он влезал в узкий чёрный костюм с фосфоресцирующими белыми полосками, который дополнялся повязкой на голову такого же цвета из плотной шерстяной ткани. Ступни украшали специальные носки-варежки с футлярчиками от мозолей между пальцами. Сверху всё это упаковывалось в особые кроссовки-говнодавы специальной модели, пригодные для беганья по пересечённой местности в средней полосе с лёгкой снежной порошей и частыми осадками.
С этого начиналась операция «Время спорта в спальном районе Киева». Яцек решительно хлопал дверью и уходил навстречу заходящему солнцу. Возвращался часа через полтора – взмыленный, но непобеждённый. Бегал он по узким тротуарам и внутренним дворикам в тёмных просветах между многоэтажками. Больше в динамичном и стремительно развивающемся спальном районе города Киева с высокой концентрацией строительного элемента на отдельный квадратный метр бегать было негде.
Жители района реагировали на его появление на их бледном горизонте радостно, были благодарны ему за бесплатный спектакль и всячески его поддерживали, свистели ему вслед, а некоторые даже приветственно махали шарфами из окон автомобилей и стремились переехать. Самые изобретательные спускали с поводков собак и смотрели, кто быстрее добежит до ближайшего подъезда. Через три дня такого марафона операция «Время спорта в спальном районе Киева» была досрочно завершена.
С бегом в Германии у меня всё обошлось без элементов драмы и вообще какого бы то ни было спектакля. Все бежали, и я побежала. Муж бежал, его студенты бегали, соседка бежала, случайные знакомые бежали, весь парк Фридрихсхайн вместе с Кройцбергом и Марцаном в Берлине бежал. Да что там – весь Унтер ден Линден бежал вместе с Бранденбургскими воротами, Потсдамской площадью и резиденцией канцлера. Мне ничего другого не оставалось, как тоже побежать. Ведь в сущности человека определяет не то, что он о себе думает, а то, как ведут себя те, кто его окружает. А меня окружали те, кто бегает. Ничего удивительного.
