Раньше Барни не расспрашивал Эбриму о его прошлом, и теперь ему стало любопытно. Скучает ли Эбрима по дому или африканцу нравится в Севилье? На вид Эбриме лет сорок; в каком же возрасте он стал рабом? Тоскует ли он по своей семье? Но Эбрима опередил юношу:
– Могу я вас кое о чем спросить, мистер Уиллард?
– Конечно.
– В Англии есть рабы?
– Ну, не совсем…
– Что вы хотите сказать? – уточнил Эбрима, помолчав.
Барни поразмыслил, прежде чем ответить.
– В Кингсбридже, городе, где я родился, живет португальский ювелир по имени Родриго. Он покупает дорогие ткани, кружева и шелк, потом расшивает их жемчугом и делает головные уборы, платки, вуали и прочую дребедень. Женщины без ума от его поделок. Жены богатеев съезжаются к нему со всего запада Англии и скупают все подряд.
– У него есть рабы?
– Когда он приехал в Кингсбридж пять лет назад, при нем был конюх из Марокко по имени Ахмед, отлично ладивший с животными. Вести об этом быстро разошлись, и горожане стали платить Ахмеду, чтобы тот поухаживал за их лошадьми. Вскоре Родриго обо всем узнал и потребовал с конюха деньги, но Ахмед не пожелал подчиниться. Тогда Родриго обратился к суду четвертной сессии[21], заявил, что эти деньги его, поскольку Ахмед – его раб. Но судья Тилбери решил так: «Ахмед не нарушал английских законов». Родриго проиграл, Ахмед сохранил деньги. Теперь у него собственный дом, и он процветает, леча лошадей.
– Значит, англичане держат рабов, но если раб уходит, хозяин не может его вернуть?
– Именно так.
Барни заметил, что его история взволновала Эбриму. Быть может, африканцу возмечталось уехать в Англию и обрести свободу?
Тут разговор прервался. Карлос и Эбрима оба внезапно подобрались и уставились на арку в стене.
Барни повернулся в ту же сторону и увидел троих мужчин, вошедших во двор. Первым шагал широкоплечий усатый коротышка в богатом наряде, а по обоим бокам, отставая на шаг-другой, его сопровождали мужчины повыше, судя по неприметной одежде, слуги – пожалуй, телохранители. Барни никогда раньше не встречал никого из этой троицы, но сразу опознал в них угрозу.
Карлос заговорил намеренно ровным тоном:
– Доброе утро, Санчо Санчес.
– Карлос, друг мой! – откликнулся Санчес.
Барни подумал, что ни за какие коврижки не счел бы их друзьями.
Тетушка Бетси встала из-за стола.
– Прошу вас, сеньор Санчес, присаживайтесь. – Слова были радушными, но тон заставлял насторожиться. – Позвольте чем-нибудь вас угостить.
– Спасибо, сеньора Крус, не стоит, – ответил Санчес. – Вот от вина не откажусь.
Он уселся на место тетушки Бетси.
Двое других мужчин остались стоять.
Санчес завел беседу о ценах на руду и олово, и Барни сообразил, что это, должно быть, тоже мастер по металлу. Далее обсудили войну с Францией и охватившую город хворь, то ли падучую, то ли лихорадку, которая не щадила ни бедных, ни богатых. Карлос отвечал односложно, о еде никто и не вспоминал.
Наконец Санчес перешел к делу.
– Ты хорошо справляешься, Карлос, – сказал он покровительственно. – Когда умер твой отец, упокой, господи, его душу, я уж было подумал, что одному тебе никак не совладать с мастерской. В двадцать один-то год, проучившись подмастерьем, ты обязан был, конечно, попытаться, но я думал, что ты не сдюжишь. А ты всех удивил.
– Спасибо на добром слове, – ответил Карлос, дожидаясь продолжения.
– Год назад я предлагал выкупить твою мастерскую за сотню эскудо.
