– Возьмёте себе новую, и будете также переделывать? – спросил с придыханием Кузьма.
– Нет. Уазик возьму. Там тоже можно много чего интересного воплотить.
На том и порешили. Хозяин удивительного автомобиля не называл цену, а просто согласился принять содержимое божьей коробки, которое Кузьма по наивности душевной даже не удосужился пересчитать после поездки в Крым.
Но, видит Партком Парткомыч, мы абсолютно чисты и перед ним, и перед Игнатом Ипатьевичем. В коробке было всё четко. Рупь в рупь.
Оформили документы в комиссионном автомагазине. Кузьма прилепил к стёклам бумажные транзитные знаки. На жвачку.
– Ах да, вот стекло для фары. Знал бы, что продам машину, купил бы фару в сборе. А так герметик нужен, руки из правильного места нужны. Справишься сам? Или заменить?
– Да справлюсь, чего уж там, – засомневался Кузьма и покраснел.
– До Таганки подбросишь? – подмигнул Игнат Ипатьевич.
– Отчего ж, – кивнул Кузьма и полез за руль.
Мы с Костей просочились на задний диван. Кузьма крутанул стартер, подгазовал. И тут же, медленно отпуская сцепление, заглушил резвый двигатель.
– Здесь стоит гоночное итальянское сцепление. Педаль надо резко бросать. Но будь начеку. Машина тут же «прыгнет». Ничего, привыкнешь.
Кузьма справился с педалями, мотор взревел, пискнули шины. Рывками, да по кочкам, вырулили на Южнопортовую улицу и направились в Дубровку.
– А я еду, а я еду за дурманом, – подпевал мотору счастливый водитель, – за дурманом, сладким запахом травы.
На Таганке помахали Игнату Ипатьевичу.
– Неплохой бизнес, – поджал я губу. – Продал старую ниву по цене новой.
– По бывшей цене. По бывшей! – напомнил мне Костя.
– Тпру, Зоря! – скомандовал Кузьма, когда просочились подворотней во двор и чуть не наскочили на бордюр.
Ночью Кузьме снились кошмары, и он три раза бегал на кухню всматриваться в тёмный двор, заштрихованный в косую линейку стрелами дождя. Не спёрли ли у нивы колёса? Вдруг ландо уже на кирпичах?
Наутро новоявленный автовладелец схватился сначала за квадратную голову, а потом за раскиданные тут и там пожитки.
– Чё-то много у меня хурды-мурды накопилось, – пробормотал грустный Кузьма.
Небрежно затолкал шмотьё в сидор, наткнулся на стекло от фары и не знает куда сунуть. Кокнуть деликатную вещицу проще простого.
– И на хрена мне эта стекляшка сдалась? Лучше фару в сборе куплю.
Не мелочится Кузьма, играют мускулы его под жёваной майкой.
– Хочешь, я тебе брошюру подарю «Как выпрямить руки в домашних условиях»? – подколол добряк Костя.
Кузьма боднул плечом, но ссориться с братаном не стал. Наоборот! Стрельнул сотку взаймы на бензин и отчалил на родину. Жмём руки. Хлопает дверь.
Дуся не удостоилась не только прощального поцелуйчика, но даже элементарного кивка головой. Вскочила с подоконника, принялась мерить шагами кухню. Шаги длинные. Поступь тяжёлая. Пельменная диета даёт о себе знать. Излишняя неиспользуемая посуда в буфете недовольно дребездынствует.
– И куда ж ты теперь?
Запнулась на мгновение. Оценила молодые серьёзные чела́. Обвела взглядом тараканью сирь кухни.
– У вас останусь, – выкрутилась Дуся. – Я – девочка не расповаженная15, послушная. Хорошо буду себя вести. Авось не выгоните?
– Да ты ж одни несчастья приносишь! – напрягся Костя.
Он понял, что «у вас останусь» – значит, у него. Мне-то забирать Дусю некуда. Тахта и прикроватная тумбочка – это то, что определяло понятие «моего угла», в которое посторонняя женщина, а тем более столь откровенного содержания, не вписывалась.
